Повесть из собственной жизни. Дневник. Том 1
Шрифт:
29 августа 1922. Вторник
Ходили на море. Устала-таки.
30 августа 1922. Среда
Если когда и появится светлое настроение, то оно моментально сменяется тупым, безрассудным отчаянием.
«Как все глупо, как все мелочно, и везде-то я бываю ненужной, и нет выхода. Все надоело, опротивело. Так больше нельзя». Так я думаю сейчас.
«Как все хорошо, как жизнь интересна! Как много в прошлом, и сколько впереди! Как много в жизни хорошего и без того, что люди называют счастьем. Только уметь надо, уметь и понять». Так думала я полчаса назад, на спевке.
31 августа 1922. Четверг
С утра начала было заниматься, да Наташа соблазнила играть в теннис. А уж если
1 сентября 1922. Пятница
Ничего не сказал мне сегодняшний день, ничего. А между тем все сильнее и сильнее встает вопрос: куда девать себя? Душу куда девать? Где та деятельность, где я могу быть нужна?
Мне надоело думать все о себе, все о себе, хоть бы кто-нибудь внес свежую струю ко мне в душу. Ничего, кроме старых, безобразных болячек.
2 сентября 1922. Суббота
Как будто кому завидно, что я пишу дневник: только и видишь ворчню и недовольство!
3 сентября 1922. Воскресенье
Наши дамы решили каждое воскресенье устраивать «чашку чая» для кадет; специально для тех, кому некуда ходить в отпуск. Сегодня была приглашена 6-я рота, около 20 человек. «Чай» готовила комиссия из 3-х дам (Мамочка, А<лександра> М<ихайловна> Завалишина, Инна Федоровна Калинович). Напекли они сладких пирогов, накупили винограда, убрали мастерскую, накрыли столы и в 4 часа пришли кадеты. Были приглашены также и все барышни. Сначала все как-то дичились, но поневоле разговорились, и «чай» прошел очень оживленно. После чая пошли в Гефсиманский сад, играли, бегали, дурили. Уговорились после ужина устроить игры на теннисной площадке. Тут было еще веселее.
4 сентября 1922. Понедельник
Сегодня кадеты рассказывали Папе-Коле на уроке, что вчера «здорово весело было». Несколько человек из них остались в Сфаяте после ужина, и мы играли в Гефсиманском саду. Пришла домой, увидела Мамочку, ее усталое, недовольное лицо, и сразу так грустно, грустно сделалось, села и горько заплакала. Тут смешалось все.
5 сентября 1922. Вторник
Сегодня я счастлива; во-первых, потому, что наконец кончила и подала Домничу сочинение; во-вторых, взяла новый том Чехова; в-третьих, я свободна настолько, насколько мне этого надо, и могу делать, что хочу; в-четвертых, я читала весь вечер и могу читать много, много, всю библиотеку; в-пятых, моя мысль неограниченна, и я могу думать, думать без конца! Как мало надо для короткого счастья! И странно, что я чувствую его именно тогда, когда в нашей кабинке бывало тяжелое, подавленное настроение. У нас нет ни одного сантима, у Мамочки нет работы, Папа-Коля получает в месяц 34 фр<анка>, и у нас уже долгу в кооперативе около 25 фр<анков>. Но будто бы нельзя поэкономничать, подождать, ничего не покупать до первого? Я счастлива, что смогу сделать это. Я человек нетребовательный.
6 сентября 1922. Среда
Мне хотелось немножко отдохнуть после вчерашнего сочинения, которое мучило меня еще с марта. Сегодняшний день я решила посвятить исключительно себе. И что же? С утра стирала, мыла голову, потом английский, читала Чехова, а вечером, когда кончила книгу, пришлось приняться за «Горе от ума». Скучная история! В конце концов, выходит, что для себя ровно ничего не нужно.
7 сентября 1922. Четверг
Мне бы хотелось долго посидеть над дневником, да времени нет. Хотелось бы написать все, без утайки, что меня мучает и что радует.
8 сентября 1922. Пятница
День прошел очень бестолково: много занималась, но мало чего выучила, а все петли, петли…
Не могу писать, когда Мамочка что-то ворчит спросонья!
9 сентября 1922. Суббота
Что было сегодня? С самого утра выметывала петли
Получили письмо из Петрограда от одного харьковского знакомого, педагога Владимира Владимировича Каврайского.
Опять заговорили о том, что Корпус существует только до января.
Вот, кажется, и все, что было сколько-нибудь замечательного за весь день. Опять становится грустно, да и опять надо писать сочинение «Чацкий как общественный тип».
10 сентября 1922. Воскресенье
Сегодня «угощали» треть 5-ой роты на огороде. Было весело, как прошлый раз. Вечером до 10-ти играли на теннисной площадке, как и в прошлый раз. Во время игры в жгуты сильно поколотили корабела Агапова, который за это обещал дать всем кадетам вне очереди наряд. Хорошие отношения у них с таким «начальством», но только не на официальной почве!
11 сентября 1922. Понедельник
Яничего не буду писать сегодня, пусть это и мерзко, все равно не буду. Сейчас спать хочется, завтра — писать несчастное сочинение. Много интересного!
12 сентября 1922. Вторник
Вчера читала «Вишневый сад» Чехова и в первый раз за долгое, долгое время в душе мелькнуло что-то светлое, новое, хорошее. Жаль, что не удалось сохранить такое настроение. Хочется как-нибудь на днях, хоть завтра, подольше посидеть за дневником, хочется коснуться глубоких и интимных сторон, вспомнить кое-что из старого, проверить себя, посмотреть, как далеко все ушло, будет ли снова и что появилось взамен!
13 сентября 1922. Среда
Ничего не сказал мне сегодняшний день, ничего. Как и все.
14 сентября 1922. Четверг
Что-то нездоровится, все голова болит. Может быть, все это от брюк, от петель: я сегодня выметала петли на 6-ти черных брюках, на каждых по 8-ми, значит 6x8=48, столько же пришила и пуговиц! А вот и хорошее: Федор Федорович Соколов (регент наш) должен мне сегодня восемь латвийских марок. Только вот, чем отдавать-то буду? Ни одного дубликата! А долгу уже десять марок набралось. Вся надежда на Александра Васильевича, — я его просила присылать — он раз прислал, а больше не писал ни разу. Каждый день я с нетерпением жду почты, видеть не могу адъютанта, когда он разносит письма. Признаться, меня даже не столько интересует письмо, сколько марки. Я их видеть равнодушно не могу, во сне ими брежу. И особенно плохого в этом нет ничего. Чем-нибудь же надо заняться!
15 сентября 1922. Пятница
Сегодняшний день был мало продуктивен. С утра занималась ерундой: зашила сандалии, добыла в библиотеке вне очереди Пушкина, просматривала его. Так до обеда. После обеда (вернее — завтрака) мыла посуду, так как сегодня мое дежурство (мы с Папой-Колей по очереди), потом стирала и только тогда начала заниматься. Проходила биографию Пушкина. Часа в три не вытерпела, пошла играть в теннис, играла не больше часу и опять за книгу. После обеда сейчас же урок. После урока меня позвали на площадку играть: сегодня в Сфаяте ночует вся 6-я рота, так как у них делается «дезинфекция», т. е. просто выводят клопов. Не успели мы начать игру в горелки, как меня позвали на спевку; вернулась около одиннадцати, залпом выпила четыре чашки холодного чая с молоком. Сейчас ровно 12. Все уже спят. В бараке тишина. Воет ветер, скоро начнется осень; опять дождь, грязь, неистовые африканские грозы, бури. Подумать страшно. Впереди — ничего. Все говорят: «до первого января», а там — потёмки. Завтра надо будет раньше встать, выметать петли на 3-х парах брюк, постирать, вымыть голову, приготовить английский (перед обедом урок будет), еще, наверно, позовут на камбуз какое-нибудь печенье делать для воскресного «чая». Хотелось бы еще поиграть в теннис, да ракетки нет. Куда все девались — непонятно; м<ада>м Брискорн дает только гардемаринам (это казённые-то!), а Криволая никогда нет дома.