Повесть о детстве
Шрифт:
— Да я не возражаю,— согласился Трофим, протягивая бумажку.— В добрый час! Вот вам письмо в уезд. Вагон дадут, и отправляйтесь лично.
Крестьянин низко поклонился комиссару и, запрятав под шапку записку, вышел в коридор.
— Вот такие дела...— задумчиво произнёс Трофим и внимательно посмотрел на Долю: — А вы что ж, ко мне?
— К вам,— смущённо сказал Доля и подошёл к столу.
— Это Доля,— подсказал комиссару Сёма.— Помните, Пейся рассказывал.
— А-а! — засмеялся Трофим.— Это вы, значит, из яблони делаете прутик. Интересно. А всё-таки я представлял вас чуть меньше. Ну, здравствуйте! —
Доля молчал. Вопрос удивил его, но не обрадовал. Он стоял хмурый и с неприязнью смотрел на комиссара. Ему казалось, что начальство насмехается над ним, что готовится какая-то новая западня.
— Ваша фамилия? — опять заговорил Трофим.
Доля опешил. Уже много лет его не называли по фамилии, и он отвык от неё. Всюду так и шло: Доля и Доля.
— Шварцкоп,— смущённо ответил он.
— Так...— повторил Трофим и встал.— Людей у нас мало, и требуется помощь.. Здесь яте! В сторожевую охрану пойдёте? Фабрика тут у нас есть. Ну, ценности всякие, надо беречь. Население привлекать будем. Что скажете? Да, забыл: паёк, конечно, как полагается...
— Пойду! — глубоко вздохнув, согласился Доля и взглянул на Сёму. (Сёма улыбнулся и одобрительно кивпул головой.) — И это значит, я буду охранять?
. — Вы. А что?
— Видите ли,— засмеялся Доля,— может быть, вы не знаете про меня? Люди будут смеяться.
— Посмеются и перестанут,— успокоил его Трофим.— Завтра можете приступить. Что и как — вам объяснят.
Доля неловко постоял, переминаясь с ноги на ногу, и, не простившись, вышел. Сёма с любопытством взглянул па Трофима и выбежал вслед за Мойше й. Но оказалось, что он никуда не ушёл. Опустившись на ступеньки, Доля растерянными глазами смотрел на дверь комиссарской комнаты.
— Почему вы здесь? — удивился Сёма.
— Я хочу вернуться...
— Зачем?
— Тут какая-то ошибка,— краснея, заговорил Доля.— Меня
всё время гнали — это раз, и кто бы вдруг занял мне копейку? Не было такого человека! И они зовут Долю в охрану. Я же могу оттуда всё вынести! Послушай, Сёма, а может быть, он просто строит насмешки?
— Никаких насмешек,— успокоил его Сёма.— Просто мало людей. И на охрану берут местных. Вы же теперь останетесь жить у нас!
— Воробей! — тихо сказал Доля и, взяв Сёму за локти, осторожно приподнял над собой.— Ты сам но знаешь, какие ты слова говорить. У меня сердце переворачивается!..
* * *
Счастье его было наивным и трогательным. Доля стоял на часах у гозмановской фабрики, и ему было приятно сознавать, что в левом кармане куртки лежат ключи от всех дверей и, если ему захочется, он может пойти и открыть всё.
Не так уж много добра оставил Гозман, но Доле доставляло удовольствие думать, что за стенами фабрики лежит несметное богатство. Возвращаясь домой, он расписывал Шере, чего только нет в цехах и на складе — сотни шкурок гризоновского шевро, высокие штабеля подошвы, партии готовой обуви. Ложась спать, он с нетерпением ждал следующего дня, чтобы опять медленно бродить у фабричных
Все это знал и ценил Доля. Дежурство начиналось с восьми часов вечера, но он уже в шесть был у ворот фабрики... Однажды поздним вечером к нему подошёл человек. Он остановился рядом с Долей и, глубоко вздохнув, сказал:
— Хорошее дело вам дали. Удовольствие — стоять на ногах!
Доля молча оглядел прохожего, но тот не собирался уходить.
— И что они дают вам за это? Гнилую воблу под нос?
Доля продолжал молчать.
— Я бы мог с вами сделать дело. Я же вас знаю, Доля!
— Какое дело ещё? — хмурясь, спросил Мойше.
— Ничего! — улыбнулся прохожий.— Один пустяк. Вам не придётся даже шевельнуть пальцем. Вы откроете мне Дверь и
впустите в конторку. Я проверю товарные остатки, и через пять минут вы меня видите обратно.
Доля внимательно посмотрел на человека, стоящего рядом с ним, и усмехнулся. Они уже хотят его словить! Они уже пробуют, что такое Доля. И подумать только, специально подсылают еврея!
— Хорошо,— важно сказал Мойше и, пригладив усы, оглянулся по сторонам.— А что я буду с зтого иметь?
— Можете быть спокойны,— еврей многозначительно подмигнул Доле,— я вас не обижу!
— Я не люблю идти на дело с завязанными глазами,— упорствовал часовой.
— Короче — три пары ботинок будет хорошо?
— Мало,— вздохнул Доля,— А если сейчас налетит стража и меня поймает? Нет, мало!..— решительно повторил он.
— А что же вам ещё надо? — возмутился еврей.
— Ша! — оборвал его Доля.— Можете не волноваться. Да, хотите — хорошо, не хотите — тоже хорошо. Я прошу ещё две шкурки шевро по двадцать фус.
Прохожий поднял на Долю глаза и, подумав, протянул руку:
— Идёмте.
— Идём, идём! — со злобой прошептал Доля и открыл железную дверь. «Такая собака! Он ещё пробует мою совесть. Он ещё хочет меня купить за три несчастных пары!..»
Еврей привычной походкой прошёл в конторку и подошёл к ящикам приёмщика. Видно было, что не впервые он заходит сюда. Вынув из кармана лист бумаги, оп принялся что-то записывать.
— А ну, снимите верхний ящик,— предложил оп Доле и надел очки.— Спасибо. Тут мы имеем дамские полуботинки на шнурке. Запишем!
Доля задумчиво посмотрел па гостя и, решив что-то, вышел из комнаты.
— Постойте,— остановил его еврей,— куда же вы удираете?
— А зачем я вам пужсп? — удивился Доля,— Закончите, выйдете. Только чтоб я сразу увидел свой барыга!
— Хорошо.— Еврей кивнул головой и принялся вновь перебирать обувь.
Доля вышел в коридорчик, с минутку постоял, потом, вынув из кармана большую связку, нашёл ключ от конторки и, спокойно подойдя к двери, запер её, повернув ключ два раза. Замок щёлкнул, и за дверью послышалось движение: