Повесть о доме Тайра (др. изд.)
Шрифт:
— Сасаки опередил нас всех! — увидев это, воскликнул сёгун князь Нориёри. — Здесь мелко! Вперед! Вперед! — И, повинуясь его приказу, все великое войско — тридцать тысяч всадников — в одно мгновенье кинулось в воду и разом очутилось на мелководье.
— О ужас! — испугались тут Тайра и, сомкнув лодки, обрушили на недругов целый дождь стрел; вложив стрелу, натянув тетиву, стреляли без передышки! Но воины Минамото, нагнув защитные пластины шлемов, без малейшего колебания, с воплями, с криком один за другим прыгали в лодки Тайра. Сошлись, беспорядочно смешались воины Тайра и Минамото. Иные лодки тонули, и многие гибли в воде; другие лодки опрокидывались, и люди метались в растерянности, барахтались, пытаясь спастись... Весь день длилось сражение;
— С древних времен и вплоть до нынешних дней не раз случалось воинам преодолевать речные преграды верхом на конях. Но чтобы так переправиться через море?! Не знаю, как в Индии или в Танских пределах, а для нашей страны это редкостный подвиг! — сказал властитель Камакуры Ёритомо и пожаловал Сасаки землю Кодзима в краю Бидзэн. И еще приказано было записать об этом событии в Памятную тетрадь сегуна.
Меж тем в столице, в двадцать седьмой день той же луны, Куро Ёсицунэ удостоился пятого ранга по Ведомству сыска. Теперь его стали именовать Куро Таю-но хоган44.
Тем временем уже наступила десятая луна. Все сильнее дул ветер в бухте Ясима, высокие волны бились о прибрежные скалы, и странствующие купцы все реже заглядывали сюда, а посему, как ни хотелось Тайра знать, что творится в столице, вести оттуда не долетали. Тучи одели небо, то и дело падал снег или моросила ледяная крупа, и на сердце стало совсем уныло...
А в столице император совершил церемонию Великого очищения, ибо в скором времени предстоял праздник Первого Подношения риса. Возглавлять церемонию назначили Дзиттэя, военачальника Левой стражи, в то время назначенного Средним министром. В позапрошлом году, когда император выезжал для Великого очищения, церемонней руководил князь Мунэмори Тайра. Когда он прибыл к императорскому шатру, раскинутому по случаю церемонии, и водрузил перед шатром шест, на коем был укреплен стяг в виде дракона, весь его облик, от головного убора до рукавов парадного одеяния, вплоть до кончиков длинных ха-кама, был поистине безупречен! Да и другие родичи Тайра — князь Томомори, князь Сигэхира и остальные — все, вплоть до чинов дворцовой стражи, державших шнуры императорского паланкина, поражали столь пышным убранством, что, казалось, затмевали всех прочих! Ныне церемонию возглавлял Куро Таю-но хоган; не в пример Ёсинаке он знал порядок и столичное обхождение, но при всем том все-таки уступал даже самому низшему из родичей Тайра... В восемнадцатый день той же одиннадцатой луны состоялась церемония Первого Подношения риса. Но вот уже много лет кряду, начиная с минувших годов Ёва и Дзисё, повсюду во всех краях, земледельцы и простой люд терпели урон от Минамото или гибли от меча Тайра, бежали в леса и горы, покидая родной очаг; весной не сеяли злаков, не собирали урожай осенью, так что невольно одолевало сомнение — удастся ли соблюсти как должно обряд Первого Подношения риса? Но немыслимо было пренебречь столь важной, торжественной церемонией, и празднество все-таки состоялось, хотя бы только для вида...
Все надеялись, что правитель Микавы, князь Нориёри, вскоре начнет сражение и покончит наконец с домом Тайра. Но Нориёри с войском остановился на отдых в гаванях Муро и Такасаго и, призвав множество дев веселья, беспечно проводил дни, понапрасну тратя время в забавах и развлечениях. В его дружинах было много прославленных самураев, и знатных, и худородных, из земель и краев востока, но, вынужденные повиноваться приказам военачальника, они были бессильны что-либо предпринять. Поход этот приносил лишь разорение стране и несчастье народу. Так подошел к концу и нынешний год.
СВИТОК ОДИННАДЦАТЫЙ
1 «ОБОРОТНЫЕ» ВЕСЛА
В десятый день первой луны 2-го года Гэнряку Куро Ёсицунэ
— Боги отвергли семейство Тайра, сам государь-инок от них отвернулся... Покинув столицу, превратились Они в скитальцев, блуждающих по воле волн в море! Прискорбно, что вот уже три долгих года все еще не удается с ними покончить, оттого и многие земли, захваченные Тайра, для нас закрыты. Ныне я, Ёсицунэ, принял решение: я не вернусь в столицу, пока окончательно не разгромлю Тайра, даже если придется гнать и преследовать их вплоть до острова Демонов, до страны Когурё, до Индии и Китая! — так говорил он, и слова его звучали твердо, надежно.
Государь, несказанно обрадованный, соизволил ответить:
— Спеши же, не разбирая дня и ночи, поскорее решить дело победой!
Возвратившись в свою усадьбу, Ёсицунэ сказал, обращаясь к своим вассалам, уроженцам востока:
— По поручению властелина Камакуры, я, Ёсицунэ, ныне получил приказание от государя покончить с семейством Тайра и буду гнать и преследовать их — на суше, пока достанет места поставить копыто коням, на море — пока весла смогут загребать воду! Те же из вас, кто хоть в малой степени питает сомнения в успехе, ступайте прямо отсюда домой без промедления!
Меж тем в Ясиме1, словно конь быстроногий, уносились прочь дни и луны2. Вот уже первая луна миновала, наступила вторая... Казалось, лишь вчера увяли весенние травы, а уж на смену им повеял осенний ветер. Улеглись осенние вихри, и вновь зазеленели весенние злаки... Год встречали, год провожали, оглянуться не успели, как миновали долгих три года. Вот тогда-то и разнеслись внезапно недобрые вести: «Из восточных земель в столицу прибыло новое войско, десятки тысяч могучих воинов-самураев, чтобы идти на нас походом!» И еще говорили: «Самураи острова Кюсю — кланы Хэцуги, Мацура и Усуки — все перешли на сторо— . ну Минамото и тоже нагрянут сюда, в Ясиму!» В испуге внимали Тайра этим известиям, сердца замирали от страха, а женщины, во главе с государыней Кэнрэймонъин и госпожой Ниидоно, собираясь вместе, горевали и сокрушались: «Какие новые беды доведется нам всем увидеть? Какие новые печальные вести доведется услышать?»
— Воины севера и востока видели от нас немало щедрых благодеяний, — сказал князь Томомори, — но забыли добро, нарушили обет верности и переметнулись к Ёритомо и Ёсинаке... Я заранее предвидел, что и в западных землях самураи проявят такое же вероломство! Оттого-то и твердил я, что надобно оставаться в столице — и будь что будет, пусть судьба наша там и решится! Но другие со мной не согласились, а я не проявил достаточного упорства... Безрассудно покинули мы столицу, направляясь неведомо куда, и теперь — о досада, о горечь! — воочию видим, в сколь бедственном положении мы очутились!
В третий день второй луны того же года Куро Ёсицунэ покинул столицу и, собрав корабли в гавани Ватанабэ, что в краю Сэт-цу, готовился ударить оттуда на крепость Тайра в Ясиме. Нориё-ри, правитель Микавы, тоже выступил в тот же день из столицы и собрал боевые суда в краю Сэтцу, в заливе Кандзаки, чтобы отплыть оттуда в земли Санъёдо.
В тринадцатый день той же луны из дворцового Ведомства культов отправили государственных посланцев с гохэй — ритуальными дарами в храм Великой богини в Исэ, в храмы Иваси-мидзу, Камо и Касуга, с августейшим указом всем жрецам возносить молитвы богам в главных храмах и в подведомственных
кумирнях: «Да помогут боги благополучному возвращению в столицу императора и трех священных регалий!»
В шестнадцатый день той же луны Минамото уже готовились отвязать кормовые канаты на боевых судах, стоявших рядами в обеих гаванях, Кандзаки и Ватанабэ, как вдруг налетел, ломая деревья, ураганный северный ветер, взметнул бурные волны и так сильно повредил корабли, что и думать нельзя было о том, чтобы выйти в море. В тот день решили остаться, дабы исправить поломки. В гавани Ватанабэ собрались самураи, и владетельные, и худородные, и стали держать совет.