Повесть о доме Тайра

Монах Юкинага

— Вот настоящий, подлинно храбрый воин! — сказали стоявшие тут во множестве самураи, вассалы Тайра. — Поистине было бы жаль зарубить столь достойного человека!

А кто-то добавил:

— Он и в прошлые времена, когда служил при дворцовых складах, один сразился с грабителями, которых никак не могла одолеть дворцовая стража, четверых из шести зарубил насмерть, а двоих взял живьем. В награду его повысили тогда в звании... Вот о таких-то людях и говорится: «Один равен тысяче!» — так дружно жалели Нобуцуру вассалы Тайра, и Правитель-инок — уж кто его знает отчего? — пощадил Нобуцуру и приказал сослать его в Хино, в край Хооки.

Спустя

много лет, когда властителем страны стал род Минамо-то, Нобуцура отправился в восточные земли, там, через Кагэтоки Кадзихару, он доложил князю Ёритомо об этом событии. «Замечательный подвиг!» — сказал князь и пожаловал Нобуцуре должность правителя земли Ното.

6. Киоу

Меж тем принц продвигался в северном направлении, по дороге Такакура, потом свернул на восток, на дорогу Коноэ, переправился через речку Камо и углубился в заросли на склонах вершины Ней. В давние времена тоже был сходный случай: императору Тэмму, в бытность его наследным принцем, угрожали мятежники, и он бежал от них в горы ёсино, переодевшись в женское платье. Вот и ныне принц Мотихито поступил точно так же. Всю ночь напролет блуждая по незнакомым тропинкам, он поранил ноги, ибо не привык ходить пешком по каменистым дорогам, и кровь алым цветом запятнала песок. Пока он пробирался сквозь густые летние травы, обильно унизанные росой, одежда его промокла до нитки, а скорбь, точно влага, казалось, насквозь пропитала душу. Так, на рассвете, добрался он до обители Трех Источников, Миидэра.

— Спасая бренную жизнь, пришел я, уповая только на вашу помощь! — сказал принц, обращаясь к монахам. Слова эти и потрясли, и обрадовали монахов. Они убрали храм Колеса Закона, Хориндзи, и, проводив туда принца, подали ему приготовленный на скорую руку завтрак. На следующее утро, с восходом солнца, пронесся слух, что принц Мотихито поднял мятеж и скрылся неизвестно куда; новость вызвала смятение в столице. Услышал об этом и государь-инок. «Меня освободили из заточения, — сказал он. — То была радость. А теперь вот оно, горе, которое предсказал Ясутика!»

Как же случилось, что Ёримаса, столь долго мирившийся со своим печальным уделом, ныне внезапно решился поднять мятеж? Всему виной неправедные поступки князя Мунэмори, второго сына Правителя-инока, Киёмори. Ибо как бы высоко ни вознесла судьба человека, какой бы властью ни наделила, во всем надобна осмотрительность — нельзя совершать неподобающие поступки, бросать на ветер опрометчивые слова!

Причина же сия такова: у Накацуны, сына и наследника Ёримасы, имелся прекрасный конь по кличке Деревце, великолепный скакун, буланый, с черной гривой; не было равных ему в быстроте и благородстве нрава. Прослышал об этом князь Мунэмори и послал к Накацуне человека, велев сказать: «Хотелось бы взглянуть на прославленного коня!» «Это правда, я владелец прекрасного скакуна! — отвечал Накацуна. — Но в последнее время я слишком часто ездил верхом, и конь притомился. А посему я отправил его в деревню на отдых».

— Коли так, делать нечего! — сказал Мунэмори и больше не заговаривал о коне. Но то один, то другой вассал Тайра твердили наперебой: «Только позавчера я видел этого коня!» — или: «Да и вчера он был на месте!» — или: «Только нынче утром Накацуна ездил верхом на этом коне у себя на подворье!»

— Вот оно что! — воскликнул Мунэмори, услышав речи вассалов. —

Значит, Накацуна солгал мне! Негодяй! Тотчас же доставьте сюда коня!

Он приказал вассалам отправиться к Накацуне и написал послание с требованием прислать коня. За один день он посылал к Накацуне не меньше семи или восьми раз. Когда Ёримаса услышал об этих письмах, он призвал сына и сказал:

— Да будь твой конь хотя бы из цельного слитка золота, все равно, разве можно отвергать подобную просьбу? Тотчас же отошли коня в Рокухару!

Накацуна не смел ослушаться отцовского приказания; пришлось ему отослать коня к Мунэмори. Вдобавок он послал князю стихотворение:

Чтоб увидеть коня,к нам пожаловать было бы проще...Неужели теперьсуждено мне расстаться с буланым,с неизменной моею тенью?!

Князь Мунэмори на стихи не ответил, зато воскликнул:

— Да, славный конь! Но хоть конь и прекрасен, его хозяин меня прогневил — уж слишком он жадничал, даже показать не желал. Поставьте же коню тавро с именем его господина!

Люди Мунэмори изготовили клеймо с именем Накацуны, выжгли это клеймо на крупе коня и отвели его в княжескую конюшню. С тех пор, стоило кому-нибудь из гостей в Рокухаре сказать: «Хотелось бы взглянуть на прославленного коня!» — как Мунэмори приказывал: «Оседлайте этого чертова Накацуну! Ведите его сюда! Садитесь верхом на эту скотину Накацуну! Хлещите его! Дайте ему кнута!»

Гневом запылал Накацуна, услышав о таком оскорблении. «Мунэмори, подло использовав свою власть, отнял коня, который был мне дороже жизни! — сказал он. — Я никогда не прощу ему такую несправедливость! Мало того — теперь он бесчестит меня, делая посмешищем в глазах всей страны!»

Узнав об этом, Ёримаса сказал сыну

— Тайра презирают нас, не ставят нас ни во что, оттого и глумятся! Стоит ли дорожить жизнью в мире, где царит такая несправедливость? Нужно выждать удобный случай и отомстить!

Так решил Ёримаса; но впоследствии говорили, что он задумал мятеж не ради одной лишь мести, а для блага всего государства, оттого он и вовлек в заговор принца Мотихито.

Во время этих событий вспоминался людям покойный князь Сигэмори, прежний Главный министр. Однажды, приехав ко двору, он решил заодно навестить сестру свою, государыню Кэнрэй-монъин. В покоях императрицы откуда ни возьмись внезапно выползла змея длиной не менее восьми сяку и запуталась в складках его кафтана. Князь понял, что, если дамы заметят змею, они закричат от страха, государыня испугается насмерть. Крепко схватив змею левой рукой за хвост, а правой — за голову, он тихонько опустил ее в рукав своего кафтана. Потом спокойно встал и кликнул: «Есть здесь кто-нибудь из летописцев шестого ранга?»

На зов откликнулся Накацуна, служивший в дворцовой страже; в ту пору он имел звание всего лишь младшего летописца. Князь Си-гэмори передал ему змею. Накацуна принял змею, прошел через книгохранилище во двор, подозвал одного из младших чинов и со словами: «Вот, держи!» — хотел передать ему змею, но тот в страхе покачал головой и убежал прочь. Тогда Накацуна кликнул одного из своих вассалов — то был Киоу, самурай из местности Ватанабэ, — и отдал ему змею. Киоу принял ее, не дрогнув, и уничтожил.