Повесть о доме Тайра
Шрифт:
Танэнао, житель Харады, выступил было на помощь Тайра с дружиной в две тысячи всадников. Хидэто из Ямаги тоже поспешил на подмогу с дружиной в несколько тысяч воинов. Но Танэнао и Хидэто враждовали между собой. «Если здесь Хидэто, значит, мне тут нечего делать!» — решил Танэнао и с полпути повернул обратно.
Когда Тайра проходили через селение Асия, вспомнилось им, как, бывало, по дороге из столицы в вотчину свою Фукухару проезжали они мимо селения с тем же названием, — и еще горше стало на сердце при этом воспоминании. Они готовы были бежать на край света — в Силлу, в Пэкче, в Когуре, хоть в Кидань, но, увы, встречные ветры, буйные волны преграждали дорогу... Наконец, в сопровождении Хидэто, укрылись они в его укрепленной усадьбе, в Ямаге, но вскоре пронесся слух, что и сюда вот-вот нагрянут враги. Тогда, разместившись в жалких маленьких суденышках-лодках, пустились Тайра в море, плыли всю ночь и добрались наконец до Ивовой бухты, что в краю Бунго. Здесь собирались они когда-то строить дворец для государя Антоку, но, не получив земли для постройки, так и не сумели ничего
Киёцунэ, третий сын покойного князя Сигэмори, офицер Левой стражи, от рождения обладал нежной душой и все невзгоды принимал близко к сердцу.
— Из столицы прогнали нас Минамото, с острова Кюсю пришлось бежать из-за Корэёси... Мы уподобились рыбе, попавшей в сети! — сказал он. — Где же искать нам теперь спасения? Куда бы мы ни пристали, нигде не обрести нам убежища и не укрыться от бедствий! — И вот лунной ночью выйдя из-под навеса, устроенного на лодке, он долго с просветленной душой утешался пением стихов, играя на флейте, а потом, вполголоса прочитав слова святой сутры, вознес моление Будде и бросился в море. Горевали и плакали женщины и мужчины, но помочь горю уже были бессильны.
Край Нагато был владением князя Томомори. Наместником служил там некий Митискэ из края Кии. Услыхав, что Тайра плывут на лодках, он собрал и прислал им сотни больших судов. Пересев на эти корабли, Тайра прибыли на остров Сикоку, в Ясиму. Здесь по указанию Сигэёси из Авы собрали людей Сикоку и принялись на скорую руку возводить дворец для государя и помещения для его свиты. Пока же, поскольку невозможно было поселить императора в хижине смерда, дворцом для него временно остался корабль.
Тайра вельможная знать,сам сиятельный князь Мунэмори Долгие ночи и дникоротали у берега моря — Кто на борту корабля,кто в обители простолюдина, В утлом рыбачьем дому,под навесом у ветхого тына. Судно же, где государьразместился со свитою полной, Не подходя к берегам,бороздило без устали волны. Было величью под статьна носу украшенье резное — Феникса гордый изгиби дракон с величавой главою.Так, созерцая луну,отраженную в водах прилива, Тайра копили печальи лелеяли грусть молчаливо, Ибо казалась им жизньне прочнее поникшей осоки, Что с наступленьем зимыпреступает последние сроки.С отмели клич куликов,гомон чаек в рассветном туманеГорькую сеют тоскуи унынье в их бедственном стане.Весла ли плещут в ночи,раздается ли скрежет уключин, —Лагерь огромный не спит,непрестанной тревогой измучен. В соснах на дальнем мысубелых цапель опустится стая — Мнится, то вражьих дружинреют стяги, как лес вырастая. С криком протяжным летятв поднебесье гусей вереницы — Скрип корабельных снастейбеглецам обессиленным мнится. Страх проникает в сердца,гложет души одна лишь забота — Чтоб не ударили вдруг,не напали врасплох Минамото.Злобным открыты ветрам,загрубели под солнцем ланиты. Тушь и румяна сошли,беспощадными брызгами смыты Моря зеркальная синьнепривычные очи слепила, И удержаться от слезу изгнанников не было силы. Вместо парчовых завеси постелей, что с царскими схожи, В мазанке из тростникана циновке убогое ложе.Вместо курящихся смол —смрадный дым от чадящей соломы Вот он, удел беглецов,что дорогою кармы ведомы! Тяжко стенали они,вспоминая о радостных годах. Краска с ресниц и бровейоплывала в унылых разводах...5. Великий сёгун, покоритель варваров
Меж тем указ государя-инока Го-Сиракавы князю Ёритомо пожаловали титул сёгуна, великого полководца, — покорителя варваров, хотя князь никуда из Камакуры не отлучался и в столицу так и не прибыл. Вручить приказ поручено было Ясусаде Накахаре, письмоводителю Государственного совета. В четырнадцатый
— В былые годы император покарал меня, — сказал князь Ёритомо. — Ныне же далеко прогремели наши подвиги и военная слава, благодаря чему удостоился я звания полководца — покорителя варваров! Не подобает получать столь высокий указ в обычном жилище. Я приму его в новом храме бога Хатимана!
Храм бога Хатимана находился на Журавлином холме, Цуругаоке [540] . Обширные галереи и двухъярусные ворота были точь-в-точь такие же, как в храме Ивасимидзу на горе Мужей, Отокояме, в столице. Вымощенная камнем дорога длиной почти в десять те вела от ворот к Главному храму.
Был созван совет, чтобы решить, кто примет указ от посла. Выбор пал на Ёсидзуми Миуру, ибо он был потомком Тамэцугу Миуры, искусного стрелка из лука, прославленного во всех Восьми землях востока, а также и потому, что отец его, Ёсиаки Миура, пал в битве, сражаясь за князя Ёритомо, своего господина. И вот, чтобы утешить мертвый дух павшего воина, решено было оказать честь его сыну.
540
Храм бога Хатимана... на Журавлином холме, Цуругаоке. — Один их трех главных храмов, посвященных богу Хатиману, которого феодальный дом Минамото считал своим покровителем. Находится в г. Камакуре, в краю Сагами (современная префектура Канагава), где князья Минамото после окончательной победы над домом Тайра создали свою резиденцию и учредили в 1196 г. военное правительство (яп. бакуфу), осуществлявшее верховную власть в стране.
Посла Ясусаду сопровождали два потомственных вассала и десять воинов-самураев. Указ хранился в парчовом футляре, висевшем на груди у пажа. Ёсидзуми Миура тоже вышел навстречу в сопровождении двух вассалов, связанных с ним кровными узами, — звали их Мунэдзанэ и Ёсикадзу, — и десяти самураев. Этих самураев прислали ему нарочно на этот случай местные владетельные господа. Чтобы достойно принять указ, Ёсидзуми облачился в коричневый кафтан и панцирь, скрепленный черным шелковым шнуром, опоясался мечом в черных лаковых ножнах. Двадцать четыре стрелы в его колчане имели белое оперение с черной полосой посредине. Под мышкой он держал боевой лук, оплетенный пальмовым волокном и крытый лаком, а шлем снял и повесил на шнурах через плечо. Склонившись в поклоне, принял он указ.
— Кто принимает государев указ? — спросил посол Ясусада. — Пусть назовет имя свое и звание!
Миура был вторым сыном, но, чтобы не произносить слово «младший», он назвался Арадзиро Миурой — Могучим Вторым сыном из рода Миуры. Положив указ в предназначенный для этого ларец, он отнес его к Ёритомо. Спустя короткое время ларец вернули Ясусаде. Почувствовав, что он стал необычно тяжелым,
Ясусада приподнял крышку, оказалось, что в ларце лежат сто рё золотого песка. Затем Ясусаде предложили подкрепиться в одном из залов храма. Тикаёси, помощник настоятеля храма, наливал ему сакэ, за трапезой прислуживал придворный пятого ранга. Угощение было обильным, убранство — изысканным.
Сверх того, Ясусада получил в дар трех коней. Один был оседлан, и вел этого коня самурай Сукэцунэ, прежде служивший в страже вдовствующей императрицы. Резиденцию Ясусады устроили в старом доме под камышовой кровлей, который заранее поправили и убрали. Там он нашел новые подарки — два длинных ватных стеганых кимоно и десять с короткими рукавами — все в лакированном ящике. Рядом горой громоздились ткани — тысяча танъов белой и узорчатой синей...
На другой день Ясусада посетил князя Ёритомо в его усадьбе. Там он увидел два просторных строения для самураев, каждое длиной не меньше шестнадцати кэн, одно здание за воротами, другое внутри ограды. В первом, скрестив ноги, сидели рядами, плечом к плечу, самураи — вассалы Ёритомо. В другом на верхних местах восседали родичи Минамото, а пониже — местная знать. Ясусаде отвели место выше всех господ Минамото. Спустя недолгое время его провели во внутренние покои, выложенные циновками, окаймленными полосой из парчи с черным узором. Примыкающий к покоям открытый помост был устлан циновками, окаймленными парчой пурпурного цвета. Не успел Ясусада усесться, как драгоценная завеса в верхней части зала приподнялась и Ясусада увидел сидящего перед ним Ёритомо. Он был в коричневом кафтане и высокой лакированной шапке. Голова казалась непомерно большой для короткого туловища. Ликом был он очень красив, и речь звучала изящно.
— Тайра бежали из столицы, устрашенные моей силой, — сказал он. — На их место в столицу вторглись Ёсинака и Юкииэ. Но обоих обуяла гордыня, они слишком много о себе возомнили, потребовали больше, чем заслужили... Мало того, осмелились привередничать, когда им пожаловали земли... Это великая дерзость! Хидэхиру из Осю они назначили правителем земли Муцу, Такаёси Сатакэ — правителем земли Хитати, и теперь и тот и другой не повинуются моим приказаниям... Я хотел бы незамедлительно получить от государя-инока августейший указ об их истреблении!
— Со своей стороны, — отвечал Ясусада, — я был бы счастлив занести свое имя в список ваших вассалов, но, будучи государевым посланцем, обязан сперва вернуться в столицу, а уж оттуда немедленно пришлю вам свое прошение в письменном виде. Мой младший брат, чиновник Государственного совета, тоже хочет просить о том же!
Князь Ёритомо улыбнулся:
— В моем нынешнем положении я и не помышляю о такой чести... Но если вы говорите правду, я этого не забуду!
Ясусада сказал, что хочет сегодня же пуститься в обратный путь, но князь уговорил его погостить еще хотя бы денек и не позволил уехать.