Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 1
Шрифт:
Все женщины, с которыми встречался он вот так, от случая к случаю, были особами незаурядными, каждая обладала своими достоинствами, и ни одну нельзя было назвать вовсе никчемной. Возможно, поэтому Гэндзи в течение долгих лет неизменно оказывал им расположение, и они отвечали ему нежной привязанностью. Разумеется, бывало и так, что какая-то из его возлюбленных, обиженная недостаточным, как ей казалось, вниманием с его стороны, устремляла свое сердце к другому, но Гэндзи смирялся, видя в этом лишь очередное проявление непостоянства мира. Вот и та, в доме у Срединной реки, тоже, как видно, переменилась к нему…
Сума
Дайсё (Гэндзи), 26-27 лет
Госпожа из Западного флигеля (Мурасаки), 18-19 лет,– супруга Гэндзи
Обитательница Западных покоев, особа из Сада, где опадают цветы (Ханатирусато),– возлюбленная Гэндзи (см. гл. «Сад, где опадают цветы…»)
Вступившая на Путь Государыня (Фудзицубо), 31-32 года,– бывшая принцесса из павильона Глициний, супруга имп. Кирицубо
Маленький господин из дома Левого министра (Югири), 5-6 лет,– сын Гэндзи и Аои
Левый министр, Вышедший в отставку министр,– тесть Гэндзи
Самми-но тюдзё, Сайсё-но тюдзё (То-но тюдзё) – брат первой супруги Гэндзи, Аои
Госпожа Тюнагон – прислужница Аои
Госпожа Сайсё – кормилица Югири
Старая госпожа, госпожа Оомия (Третья принцесса) – супруга Левого министра, мать Аои и То-но тюдзё
Принц Соти (Хотару) – сын имп. Кирицубо, младший брат Гэндзи
Найси-но ками (Обородзукиё)– дочь Правого министра, придворная дама имп. Судзаку, тайная возлюбленная Гэндзи
Нёго Рэйкэйдэн – бывшая наложница имп. Кирицубо, сестра Ханатирусато
Укон-но дзо-но куродо – приближенный Гэндзи, сын Иё-но сукэ
Омёбу – бывшая прислужница Фудзицубо, теперь прислужница ее сына, будущего имп. Рэйдзэй
Принц Весенних покоев (имп. Рэйдзэй) – сын Фудзицубо
Ёсикиё – приближенный Гэндзи
Сёнагон – кормилица Мурасаки
Монах Содзу – брат бабки Мурасаки
Дама с Шестой линии (Рокудзё-но миясудокоро), 33-34 года,– мать жрицы Исэ, бывшая возлюбленная Гэндзи
Государь (имп. Судзаку) – сын имп. Кирицубо и Кокидэн
Корэмицу – приближенный Гэндзи
Цукуси-но госэти – дочь Дадзай-но дайни, очевидно возлюбленная Гэндзи
Вступивший на Путь из Акаси – бывший правитель Харима, отец госпожи Акаси (см. гл. «Юная Мурасаки»)
Госпожа Акаси, 17-18 лет,– дочь Вступившего на Путь
С каждым днем невзгоды Гэндзи лишь множились, все тяжелее становилось ему жить в этом мире, и стал он подумывать: а не покинуть ли ему столицу? Кто знает, может, худшее еще впереди, так стоит ли оставаться здесь, делая вид, будто ничего не происходит?
Гэндзи слышал, что побережье Сума [1] , некогда служившее пристанищем для вполне достойных людей [2] , ныне представляло собой глухую, безотрадно унылую местность, где даже хижины рыбачьи нечасто встречались. Но разве лучше жить в месте шумном, многолюдном?.. С другой стороны, если поселиться так далеко, тоска по оставшимся в столице может оказаться невыносимой…
Мучительные сомнения терзали душу Гэндзи, он вспоминал прошедшее, размышлял о грядущем, и грудь сжималась неизъяснимой томительной тоской.
1
Сума –
2
…служившее пристанищем для вполне достойных людей… – Предание говорит о том, что в Сума когда-то жил в изгнании Аривара Юкихира (824-893), внук имп. Хэйдзэй (774-824), старший брат известного поэта Аривара Нарихира, один из поэтов «Кокинсю», занимавший высокий пост при дворе в начале эпохи Хэйан. Интересно, что об изгнании Юкихира в Сума не сохранилось никаких литературных свидетельств. В «Исэ-моногатари» о нем говорится в 114-м дане, но никаких сведений об изгнании нет. Отголоски легенды об изгнании Юкихира сохранились в сборнике новелл буддийского содержания «Сэнсюсё» (конец XII – начало XVI в.), где сказано: «В старину Юкихира совершил поступок неблаговидный и сослан был в бухту Сума. Жил там, бродил по берегу, наблюдая, как рыбаки выпаривают соль. Оттуда прислал он песню:
«Здесь о пустынный берегБьют, набегая, белые волны,Так, надежный приютне дано иметь рыбакам,Век влачащим у самого моря».Это же стихотворение есть в антологии «Сёкукокинсю» (1265), где к нему дается следующее пояснение: «Когда был в земле Цу, в месте, что зовется Сума, сложил…» Других свидетельств об этом изгнании не сохранилось
Слишком многое в этом, таком чуждом ему теперь мире удручало Гэндзи, но расстаться с ним было нелегко – и прежде всего из-за юной госпожи. Он видел, что с каждым днем она становится все печальнее, и сердце его разрывалось от жалости. Даже теперь, оставляя ее на какие-то два или три дня и зная, что они непременно свидятся снова (104), он невольно тревожился, да и она чувствовала себя без него одинокой и беспомощной. А если он уедет, сколько лет придется жить в разлуке? Слишком неопределенным был конец лежащего перед ним пути, и мог ли он надеяться, что пределом его будет новое свидание? (105) Мир так непрочен, легко может статься, что «в последний раз вышел он за ворота…» (106) У него даже возникла мысль: а не взять ли потихоньку и ее с собой? Но обрекать ее, такую нежную, на безрадостную жизнь у моря, где никто, кроме волн и ветра, не разделит их одиночества… «О нет, тогда у меня будет еще больше причин для беспокойства…» – подумал он, а она, проникнув его мысли, почувствовала себя обиженной и даже попыталась намекнуть, что готова сопутствовать ему на самом трудном пути.
Особа из Сада, где опадают цветы, как ни редко наведывался к ней Гэндзи, не имея другой опоры в жизни, жила исключительно его попечениями, и надобно ли сказывать, сколь велика была теперь ее печаль? Так, многие кручинились тайно – и те, кого навещал он от случая к случаю, и даже те, кто лишь однажды мельком видел его.
Вступившая на Путь Государыня иногда тайком писала к Гэндзи, хотя по-прежнему боялась навлечь на себя осуждение молвы. «Когда б и раньше она отвечала мне с теплым участием…– вздыхал Гэндзи, вспоминая былые дни.– Но, видно, таково мое предопределение – вечно томиться от тоски…»
По прошествии Двадцатого дня Третьей луны Гэндзи покинул столицу. Никого не известив о дне своего отъезда, он взял с собой лишь самых близких, самых преданных приближенных и, чтобы избежать огласки, ограничился несколькими отосланными тайно прощальными письмами. Можно себе представить, сколько в них было трогательного! Читая их, многие плакали, живо представляя себе его лицо. Но, увы, все это так печально, что я не могу останавливаться на подробностях.
Двумя или тремя днями раньше Гэндзи под покровом ночи посетил дом Левого министра. Он приехал туда тайком в неприметной карете с плетеным верхом, убранной так, словно ехала женщина. Право же, все это было так печально, что казалось сном!