Повесть о храбром зайце

Цевль Акс

Заводила призывал идти к царской поляне, «соединиться с братьями и сестрами», «в едином порыве», «гидру свергнуть» и ещё много чего банального и подсудного. Толпа неособо его слушалась — вроде бы и собирались, но явно не торопились. Для решительного броска «рабочих масс» чего-то не хватало. Что-то ещё должно было произойти здесь и возможно кто-то даже знал, что именно.

В небе показалась сова с матюгальником. Требовала расходиться и угрожала посадками. Из-за дождя слышно было плохо. Сплошное «бу-бу-бу».

Сова спустилась пониже. Этого и ждали: тут же стали закидывать камнями и палками.

Всё было у них на готове, под лапой. Припрятано, положено, роздано кому надо. Действовали хаотично, но с большим революционным воодушевлением. Пели песни и бросали.

После пары случайных попаданий, хитрая сова сманеврировала и закружила прямо над толпой — стрелять вверх трудно, камни падают обратно на голову и локтями при размахе разбиваются носы.

Сова ещё раз повторила свою речь и поднялась на безопасное для себя расстояние. Заметила зайца и подлетела к деревьям.

Заяц: Сова! Где наши?!

Сова: Заяц! Немедленно к царю! Немедленно на поляну!

Заяц: Что происходит?!

Сова: Приказ, заяц! Немедленно на…

Сова не договорила. Выстрел. Выстрел со стороны толпы. Стрела средняя, в левое плечо. Артерия, кровь.

Сова упала на землю и как-то печально заныла, что-то проорал заводила и тут же с гулом рванула в миг обезумевшая толпа: бежали к деревьям, бежали добивать — камни держали, но уже не бросали.

Заяц спрыгнул с дерева и пошёл к толпе. На ходу изготовил стрелу, натянул лук, прицелился.

«Вот она, красная повязка! Впереди всех бежит!»

Выстрел.

Заводила падает, вопит, другие падают на него. Давка, паника, растерянность. Заяц приготовил вторую (и теперь последнюю) стрелу. Сделал пару шагов назад и через плечо крикнул сове.

Заяц: Сова! Можешь лететь?

Сова: Не знаю!

Заяц: Поднимайся! Поднимайся как хочешь и лети на высокое дерево — тут их много. Так, что б поглубже и что б не достали. А я пока… задержусь.

Сова: Хорошо. Попробую!

Заяц: Давай!

В это время зайца уже закидывали камнями. Сова поднималась, но ещё не улетала — кажется она пыталась вырвать стрелу. Заяц не видел этого, он немного отступил, чтобы подобрать валявшийся в грязи матюгальник — штука эта удобно вешалась на шею и почти не мешала.

«Поговорим пока. Ты улетай, а мы поговорим.»

Заяц: СТОЯТЬ, ПАДЛЫ! БУДУ УБИВАТЬ!

Заяц: СТОЯТЬ, ПАДЛЫ! БУДУ УБИВАТЬ!

…

…он хотел прочитать какую-то осмысленную речь, хотел призвать их к осознанности. Хотел так сказать, чтобы они проникнулись, чтобы почувствовали «его лучшие чувства», чтобы поняли «его лучшие мысли». Он наверное даже мечтал об этом моменте — мечтал всю жизнь. Представлял, что однажды он встанет вот так же — один против толпы — всё им скажет, а они ничего сказать не смогут, потому что слезами будут давиться. Потому, что против правды не попрёшь, а правда-то точно за ним.

Заяц разочаровал сам себя. Он не знал ещё, что именно так и именно в такой всю жизнь ожидаемый момент оно и случается. «Ах, печально и глупо в самом себе разочаровываться.» Глупо и тяжёло. «Опять этот давящий воздух. Это от дождя…».

Заяц: СТОЯТЬ, ПАДЛЫ! БУДУ УБИВАТЬ!

Только это одно заяц кричал толпе, снова и снова. А толпа? Толпа отвечала ему привычной

взаимностью: «ментяра позорный», «ментовское отродье», «сам падла, самого убьём».

«Бог лесной, в который раз смотрю я тот же спектакль! И сцена та же и тот же сюжет, только роли мои отличаются — это какое-то проклятье: проживать одно и тоже, но в разных ролях. Ведь и я был глупым неотёсанным юнцом и тоже вопил им: долой несправедливость, даёшь революцию! А потом что было? Потом… Потом надо было кем-то становиться. Учиться и работать. Много и всё через боль. Потом боли стало слишком много, мир мой сломался, сослали на кудыкины горы. 15 лет в ссылке, 15 лет! … 15 лет и вот я здесь. Смотрю на себя молодого и, повзрослевший, кричу себе:»

Заяц: СТОЯТЬ, ПАДЛА! БУДУ УБИВАТЬ!

«Прав я теперь или не прав?! Ась? Кто рассудит, где судья?! Покажись! … А нет его! Я тут один стою за всех. Один во всём мире: и там я, и тут я. Так есть ли правда?!

Где

Тут

Правда?!

Теперь я точно знаю ответ. Я точно его знаю! Я только сказать себе не хочу.»

Кажется сова уже улетела. Осталась только лужица из крови, кучка перьев и кусок стрелы.

«Ну что ж…»

Заяц бросил матюгальник в толпу и ринулся в глубь леса. Толпа попыталась бежать за ним, но бежала недолго. Бобрам зайца не догнать. Старый мир, новый мир — ни при каком мире бобрам зайца не догнать.

«Но куда бежать теперь?», думал заяц. Надо бы найти сову, но…

«…но можно навредить. Пока искать буду эти за мной увяжутся или ещё кто похуже. Нет. Раз сама улетела, то справится как-нибудь. Что она говорила? Ах, да! Приказ! Приказ! «К царю немедленно! Немедленно к царю!» Немедленно не получилось, но если поторопиться, если вниз по холмам и сваленным деревьям… я буду там и буду скоро. Давай, вперёд. Отдышался, теперь поскачем.»

III

Дождь утихал, но небо оставалось мрачным. Стало холодно. Того и гляди, снег пойдёт. Какое сейчас время года? Одно из четырёх. Точнее не скажешь.

Лес погружался в безумие революции. Припадки смелости борцов за справедливость сводили с ума и согласных с ними, и несогласных. Безумие, раз выпущенное и дозволенное, ломает привычный мир в мгновение, он кажется им более ненужным. Это потом они узнают, что раны болят. Это потом они увидят, что кровоточащий умер. Потом поймут, что ребёнка затоптали, а старик упал не потому, что выпил. Всё это придёт к ним потом. А сейчас они бились головой в землю и били головой в землю тех, кто не бился головой в землю сам. Они ломали, рвали, били и убивали. Одни уничтожали, атакуя. Другие, защищаясь.

Продвигаясь по ревущему, пульсирующему гневом лесу, заяц смотрел сверху вниз и не узнавал никого. Вчерашний лес был тишью перед бурей. А его, зайца, просто обманули. Но кто?

«По всему лесу стачки. План-то простой оказался. Простой план.»

Заяц влез на старую дозорную башню — она была по пути ему. Надеялся найти какой-то арсенал, но зря. Башня давно заброшена, ничего тут нет — даже старьё негодное повыносили. Пушку разобрали, ничего не оставили. Теперь только на лес отсюда смотреть. Вот заяц и смотрел свысока. Перевести дух, поглазеть минутку и дальше бежать в «огонь революции».