Повесть о храбром зайце

Цевль Акс

«Какой же всё-таки большой — какой космический — этот музей! Эрмитаж! Я и забыл о том, что когда-то музей этот был дворцом его величества. Тут жил наш царь и вся его царская семья. Вроде Медведь Белый 13-ый его построил. Сколько времени прошло с тех пор! Века! Века! Боже, да я бы всё отдал за то, чтобы нести здесь свою службу, пусть и незначительную — хоть бы и двери открывать без оружия! За то отдал бы жизнь, чтобы рядом быть в исторические для страны моменты, пусть для меня один из них и стал бы последним. Ведь была империя! Было стремление вверх — к солнцу, к небесам, к Богу лесному. Верили в великое. Не в колбасу со всеми её сортами, не в модные штанишки для пятничного выхода. Была империя. Была

страна. А вот пришли вестники свободы и расстреляли реликвию из танков, спалили огнём! Не просто так же он по скульптурам стреляет! Нравится ему! Нравится уничтожать всё то, что он по темноте своей понять не может. Противно ему прекрасное, потому, что прекрасное требует образования, работы над собой. Меня-то 15 лет всем этим заправляли, а этот? Всякий призыв к усилию духа… ему ненавистен! Раздолье! Раздолье! Вот в чём его суть! Я только сейчас понял! Это революция безвольности, а не воли! Волю-то они презирают! И меня презирают за то, что «волю» видят во мне. За это и арестовали. За это в камеру тёмную усадили. Теперь вот… всё расстрелять пытаются. Из танков уже! А не дам я вам себя расстрелять! Не дамся! Слышишь, Квакер? Слышишь? Не дамся.»

VII

Ворота открыты. Заяц входит в центральный зал с южного направления. Один.

Лис и косуля остались за воротами — лис покорился усилиям мед-сестры, и позволил себя спасать. Косуля нравилась ему во все смыслах, включая романтический. Он в тайне радовался столь близкому, пусть и болезненному для него контакту. В тайне радовалась и она.

Квакер: Пришёл, ква!

Заяц: Пришёл.

Квакер сделал несколько шагов от северных ворот. Бросил матюгальник, прошёл ещё немного. Заяц подходил к нему навстречу. «Не торопясь, не торопясь! Осмотреться. Главное осмотреться как следует.»

«Зал большой. Зал пустой. То, что нужно для честной дуэли. Но честная ли она? Я в упор не вижу никаких подвохов. Да, на этих длинных балконах справа и слева можно выставить по взводу лучников-собак, но… я их не вижу, я их не слышу, я их не чувствую. Их нет!»

Квакер: Что озираешься, заяц? Думаешь, ква, на вторых этажах у меня отряды жаб стоят? Расстреляют тебя, ква? Их нет, заяц! Ты их всех убил! Убил как маньяк, ква! Не воин, нет! Маньяк, ква! Спятивший, отчаянный. Зарезал! Расстрелял практически безоружных, ква ква ква!

Заяц: Безоружных? Ты себя слышишь, Квакер? Что ты невинность мне строишь из своих мясников?! Зарезал! Да, зарезал! Зарезал и правильно сделал! За измену родине вас всех могу казнить, и буду трижды прав, потому, что это будет по закону!

Квакер: Закон, ква? Как ты — преступник и террорист, враг народа, ква, убийца — смеешь говорить о законе? Да тебе ж убить всё равно, что поджопник отвесить, ква ква ква! Ничего не стоит! Какой закон?! Это по чьему закону, ква, нас всех убить надо? По закону этого твоего — мишки царька? Его самого… это, ква… грохнули. Грохнули, ква, и слезами не подавились, потому, что не было ни одной! Не заслужил! За такие, горячо любимые тобой, законы и грохнули ж!

Заяц: Какие «такие»? «Такие» — это какие?! Мне грустно это сознавать, но, чёрт возьми вас всех, не было нигде и никогда настолько мягкотелого царя, как Медведь VI-ой! Пусть и не сразу это получилось, и не совсем так, как хотели, но карательная система была фактически ликвидирована! «Упразднена!» Палачей и истязателей просто уволили! Уволили, слышишь меня, Квакер?! Расчеркали и «прощай»! Таким же макаром когда-то упразднили тайную экспедицию. Армию разогнали! Остались одни дозоры как в тёмные века! Дозоры, понимаешь!? Пожары кто тушит? Дозоры. Из завалов кто достаёт умерших? Дозоры! А мы ещё и преступников ловить должны как-то! Представляешь? Мне самому не верится, но это было! Медведь сделал то, что не делал никто и никогда! Он

не ослабил хватку — он отпустил. Но как вы ответили ему? Вы растерзали его. За его доброту, за его робость и слабость вы надсмеялись над ним, втоптали в грязь все лучшие порывы и вырвали душу с потрохами! А ты?! Ты гордишься теперь?! Это не я убил безоружного! Это ты, Квакер! Ты убил безоружного! Ты убил того, кто без оружия впустил тебя в свой дом! Ты убил… по сути юродивого (как бы больно это не звучало)! Идиота убил! И гордишься! Гордишься!

Квакер: Да, горжусь, ква. Царь должен быть драконом! Мне ненужен юродивый царь, ква! Ослабил — сам виноват! На, получи, ква! Когда хватки железной у власти нет, то любое наказание такой власти — оскорбительно! Пусть мучает, пусть забивает, пусть казнит меня дракон! Дракон, ква! А не сопля медвежья, распустившая армию! Такому царю я даже взгляд надменный не прощу! Его и не было — тут ты прав, заяц. Ты сам всё сказал, ква! Так, что, ква… я потому тебя и спрашиваю: по каким таким законам ты можешь нас всех казнить, ква? Ты же сам теперь сказал, что «ликвидировали фактически» карательную систему? Так про какие законы ты мне орёшь, ква? Законы леса с каменных пластин, невиданных никем и никогда (потому, что не было ничего, ква)?! И оттуда я что-то ничего такого не припомню, ква! Какой у тебя закон, кроме закона мести? Как называется-то, ква? Я ж не знаю по каким законам живут спятившие маньяки! Может у тебя, заяц, и детёнышей жрать положено? Я не удивлюсь, ква ква! Ты расскажи, расскажи!

Заяц: А тут нечего рассказывать, Квакер! Ключевым словом было слово «фактически». А документально как была статья за измену родине, так и осталась. Как полагалось, так и полагается влепить предателю наивысшую меру наказания. Это пожизненное или смертная казнь (в особых случаях, описанных подробно). Так вот твой случай, Квакер — особый. И жабы твои, и волки ваши начальники, и вся ваша раздольерская братия — я, как последний дозорный его величества, приговариваю вас всех к смерти! И я же, как последний солдат его величества, лично исполняю приговор. Баста!

Квакер: Как же… как же сильно я ошибался, ква. Я думал ты сошёл с ума ещё небезвозвратно, ква! Я ж не знал, ква, что у зайцев тоже бешенство бывает! Тем не менее, ква! Я всё-таки дам тебе шанс. Должен. По моим законам, ква, должен это сделать. Бросай оружие сейчас, ква ква. Сдавайся! Поедешь в лагеря со мной — сгноить не дам, ква — будешь жить. Сдавайся!

Заяц: Я тебя на дуэль вызывал, Квакер! Если не хочешь драться, ты можешь принести мне «извинения». При свидетелях, разумеется. Но я их не приму. Это при царе был кодекс, потому что были представления о чести. На вас, свободных разрушенцев, правила кодекса не распространяются.

Квакер: Дурак. Просто, ква, дурак! Ну да ладно! Я и сам дурак, что надеялся. … Ещё один вопрос нужно решить сейчас.

Заяц: Ну давай свой вопрос!

Квакер: Пусть твои с ворот уйдут, ква! Пусть идут сюда ко мне — я пропущу их в южный. Дальше — если пожарище ещё не подошло — можно выбраться в сад, ква. Там уж как хотят, но здесь они мне ненужны!

Заяц: Хорошо. (Заяц обернулся) Лис, косуля! Идти можете?

Лис, перемотанный остатками бинтов, выходит из ворот, поднимает лапу. Косуля выбегает за ним вслед, встаёт рядом.

Заяц: Идите! Даст Бог, я вас догоню.

Лис кивает, подходит к зайцу. Косуля ковыряется в своей аптечке, но видно и так: она пустая. «Закончились ништяки», подумал заяц и улыбнулся.

Лис: Заяц. Ты прав.

Заяц: В чём?

Лис: Во всём, что ты говорил сейчас. Я… моё мнение о тебе менялось по разу за час, но в общем… но теперь… теперь я за тебя. Сейчас и навсегда.

Заяц: Спасибо. Ты тоже можешь на меня расчитывать. Расшибусь!

Лис: О! Я это и хотел сказать. Прощай, заэц!