Повесть о храбром зайце

Цевль Акс

Квакер сжимает последний болт в окровавленной лапе. Подносит к глазу, громко набирает воздуха в грудь, пронзает глаз болтом. Вбивает глубже камнем. Орёт истошно и бьёт. Уже не попадает по болту, бьёт в морду, в шею — куда достанет. Бьёт потому, что так легче. Заяц бросается на него, выбивает камень из лапы.

Заяц: Хватит! ХВАТИТ!

Квакер: Мы расчитались, ква?! Теперь мы расчитались?!

Заяц: РАСЧИТАЛИСЬ, чёрт с тобой! Надо уходить отсюда, слышишь?!

Квакер: То-то, ква! Никуда я уже отсюда… не уйду.

Квакер

потерял сознание. «Наконец-то! Он всё ещё жив. Он может выжить — смертельных ран-то у него нет. Что делать дальше? В сад! Теперь по коридору и в сад! Надеюсь я найду его.»

Заяц протащил Квакера до северных ворот — метров 10, не больше. На глаз ему попался выброшенный Квакером ключ. «Повезло!» Заяц открывает ворота, тянет на себя…

«А вот и всё. Приехали». Коридор в огне, хода нет. «Даже если бы я бросил Квакера умирать, я и один не пробежал бы через пекло. Всё. Всё! Шансов нет. Теперь только назад. Но куда назад?! Я не знаю… не знаю…»

VIII

Заяц взвалил Квакера на себя и двинулся к южным воротам. Огонь нарастал и шумом забивал слух: где-то что-то падало, разбивалось в труху, искрилось, бурлило, сжималось и гнулось. Во всех этих шелестах пожара заяц с трудом улавливал… что-то другое, что-то ритмичное, металлическое. Оно приближалось, оно было уже здесь.

Последняя надежда… «и её больше нет». Южные ворота затрещали и оторвались вместе с петлями, упали с грохотом на обломки потолка.

Стена распадалась на кирпичи, и из тьмы чёрного дыма выезжал танк. Выстрел!

Снаряд пролетел через весь зал — ударил в стену. Вылетели северные ворота. Упал и покатился западный балкон. Ряд колонн сложился как домино. Пол под колоннами поехал вниз. Заяц с Квакером на спине был на другой стороне зала — «видит он меня или нет?». «Стреляет наобум? Как ты вообще сюда… доехал? Есть ли кто-то… за ним? Воздуха… совсем нет.»

Заяц задыхался. Танкист («наверное всё тот же Волченко») пытался объехать груду развалин в относительном центре зала. Попытался проехать по левой стороне, но увидел, что пол под ним прогибается ещё сильнее. Отъехал назад, повернул к правой стороне. «Хитрая сволочь. Ничего… мы тоже… хитрые.».

Заяц спрятался за ещё крепко стоящей колонной. Ждёт. «Давай. Стрелять тут… он больше не… больше не будет. Завалит себя же.»

Танкист ехал по правой стороне зала, почти в линию с колоннами. Ехал медленно, «слишком медленно». Колонны стали опускаться, с остатков потолка посыпались почерневшие доски. Там наверху, через решето разваленной крыши, через клубы разноцветного дыма и прочей мерзости разрушения, виднелось солнце, «яркое, яркое». «Добраться до него и…»

Танк проехал мимо колонны зайца — «не заметил, не увидел». Снова дал назад, чтобы вывернуть к центру. «Сейчас!»

Опять заяц взвалил на себя Квакера, и из последних сил побежал на танк с кормы. Он надеялся, что танкист и на этот

раз его не увидит — если и было предусмотрено какое-то окошко, теперь оно чёрное как уголь. Большие внешние баки крепились железными троссами, удобными для захвата. Висели они довольно низко. Заяц перевалил Квакера через бак — танк немного просел. «Заметил ли танкист?». Заметил или нет, он снова дал назад. Заяц еле успел отпрыгнуть — лапу чуть не засосало под гусеницу. Сделав на удивление аккуратный манёвр, танкист снова двинул вперёд. Заяц разбежался и прыгнул на танк, по инерции забежал на башню. Зацепился, отступил.

«Люк закрыт плотно. Они там хорошо… хорошо устроились. Квакер? Лежит. Судя по внешним признакам — ушёл в анабиоз. Тем лучше для него. Пусть лежит. Но куда… куда же едет Волченко?»

Волченко ехал вперёд — вряд ли он помнил план здания, который показывал ему Собакин. («Разве что Собакин тоже в танке».) В северном коридоре он поставил танк диагонально и стал долбиться в уже частично обваленную стену. На третий раз стена упала и танк ворвался в соседний зал. И тут пожар, но никаких ещё развалин.

Из танка заяц услышал крик: давай, знову стриляй! Розбий цю стину! А-ха-ха-ха-ха!

«Да, это психопат Волченко. Ну давай, стреляй уж! Так может и дотянем… до воздуха.»

Звон металла изнутри, ругань Волченко, медленный поворот башни, выстрел. Отдача чуть не свалила зайца с танка — «если бы не бак и троссы…». Он так и не увидел куда и с каким результатом выстрелил Волченко — танк рванул с полной своей скоростью, разнёс стену, вторую, вылетел наружу и врезался в дерево.

Волченко: Що за хрэнь така?

Анабиозный Квакер отлетел в сторону, покатился с холма в кусты. Заяц, весь ободранный обломками кирпича, получил сильный удар в голову, и чуть не потерял сознание. Он крепко держался за тросс — так держатся детёныши за лапы своих родителей — какое-то время ничего не понимал и не видел. А Волченко тем временем командовал, ругался.

Волченко: Розгортай! Ми идемо назад!

Танк разворачивался, заяц приходил в себя. За долю секунды до очередного удара в стену он спрыгнул и зацепился за ветвь частично обгоревшего дерева — его ветви, никем неподрезанные, упирались прямо в окна второго этажа. «Ну правильно. Теперь садовод у нас политикой занимается…», вернулось к зайцу его критическое мышление.

Танк скрылся в дыму. Через несколько секунд опять раздался выстрел. Опять развал и взрывы.

«Что б тебя там завалило, Волченко!»

Заяц спустился с дерева и побежал…

«Боже! Я свободен! Я дышу! Я жив! Я жив! Я бесконечно жив, я жив космически! Я есть ещё на земле! А значит я ещё нужен! Теперь куда? А хоть куда! Я жив!»

IX

Опомнившись, заяц вернулся искать Квакера. «Надо хоть посмотреть куда он покатился. Вытащить его на видное место. В безопасное место.»