Повесть о красном Дундиче
Шрифт:
А у красных на исходе были боеприпасы, с продовольствием и фуражом тоже дело обстояло не блестяще: ведь они несколько дней, не ожидая, пока подтянутся тылы, гнали белых от Воронежа.
Однажды вечером начальник полештарма Зотов вызвал Дундича и сказал:
— Слушай, дорогой товарищ, сейчас на Таловой наши связисты перехватили мамонтовскую телефонограмму. В ней генерал требует какого-то капитана Беседина под усиленной охраной немедленно направить в Бутурлиновку. В противном случае сорвется утреннее наступление. Как ты думаешь, зачем одному
Большие карие глаза серба засветились озорными огоньками.
Он всегда радовался новым трудностям, которые нередко выпадали на его долю на тревожных дорогах войны.
— Эх, Степан Андреевич, — весело упрекнул он начальника полевого штаба армии, — зачем спрашивать у маленького надпоручика Дундича? Ты, красный генерал, лучше меня знаешь обстановку. Скажи, что делать, и я сделаю!
Зотов серьезно сказал:
— В данную, конкретную минуту всем думать надо. Я же тебя позвал не ребус разгадывать, а военную тайну Мамонтова открыть.
Дундич увидел, что Зотов не шутит, перестал улыбаться. Поглядел на других работников штаба. Те сидят, думают, переговариваются вполголоса между собой, туда-сюда водят пальцами по карте-десятиверстке. Дундич тоже — к карте. Посмотрел на кружочек станции Бутурлиновка и на ниточку дороги, ведущую к ней. Потер жесткими пальцами высокий гладкий лоб и спросил у Зотова:
— Когда перехватили бумагу?
— Да не бумагу, а подслушали телефонограмму. Час назад.
— Та-ак, — раздумчиво произнес разведчик и сделал несколько шагов по комнате.
Все в штабе притихли. Они знали: раз Дундич задумался, значит, он что-то придумает. Не раз выручал находчивый серб товарищей не только в сабельном бою, в лихой разведке, но и в разгадывании хитрых штабных тайн.
— Откуда должен ехать капитан? — спросил Дундич, останавливаясь перед Зотовым.
— Если бы знал мужик, куда упадет, солому бы подложил, — ответил начальник штаба. — Но сдается мне, что Беседин этот сидит, например, на Елань-Каленовской. По железной дороге идти не может. Мы перерезали ее. Ну и что из этого?
— А то, — оживился Дундич, склоняясь над картой. — Сколько верст от нее до Бутурлиновки?
— Сорок, не меньше.
— Час уже едет. Десять верст проехал. Еще час будем думать, он еще десять проедет. Разрешите, Степан Андреевич, встретить господина Беседина. Привезу его в штаб, пусть сам раскроет карты.
— Ох и горяч ты, товарищ Дундич, — попытался охладить серба Зотов. — Все у тебя просто, как в петровских потешных баталиях, получается.
— Что верно, то верно, — согласился Дундич, — пока все получается. Поверь, что и на этот раз получится.
Он трижды сплюнул через левое плечо, чем вызвал оживление штабистов. Зотов качнул головой, то ли осуждая, то ли гадая:
— Думаешь, это поможет?
— До сих пор помогало, — как на духу признался Дундич.
И тебе советую, Степан Андреевич, верь в приметы. Вот третьего дня
— Ну ладно байки травить. Ты давай говори по существу.
— Я по существу. Привезу Беседина в штаб, узнаете.
— Доверь ему, Степан Андреевич, — попросили штабисты.
— Хорошо, езжай, — сдался Зотов. — только возьми с собой эскадрон.
— Зачем? Мне хватит хлопцев.
— Ну ладно, не по-моему и не по-твоему. Бери полсотни и езжай. Будешь спорить — другого пошлю, — решительно закончил начальник штаба.
— Есть, командир, — лихо откозырял Дундич, а про себя удивленно подумал: «Зачем для захвата одного капитана я должен вести полусотню?»
В ноябре темень накрывает степь быстро. Не успеет стылое солнце уйти за равнинный срез, как тяжелый мрак окутывает пашню, дороги, леса. В такую ночь отряд копытил целину, чтобы на середине маршрута перехватить белогвардейского офицера. По всем расчетам, за два часа загадочный капитан проехал не больше половины пути.
Отряд красных разведчиков шел осторожно. Никто не курил, громко не разговаривал. И в этой относительной стенной тишине вдруг затарахтела подвода…
Дундич сразу натянул повод. Конь замер на полушаге. По рядам прокатилась еле слышная команда:
— Стой!
Теперь где-то слева было слышно монотонное поскрипывание колес, тарахтенье повозок на выбоинах невидимой дороги. Нет-нет да и раздастся ругань, видимо возницы. До боли в перепонках напряг Дундич слух: должны же там произнести слово «товарищ» или «господин». И вот он слышит:
— Далеко еще, вашбродь?
Все ясно. Белый обоз. Отсюда не видно — большой, средний или маленький. Но что это беляки, сомнений нет. А может быть, это едет загадочный капитан Беседин?
Дундич повернулся к Ивану Шпитальному и спросил:
— Погоны есть у всех?
Большинство красных конников имело погоны белоказачьих полков и бригад. Особенно в избытке появилось этого добра после Касторной. Многие бойцы украсили погонами гривы своих лошадей. Уже через несколько минут почти все разведчики нацепили знаки различия белоказачьих частей. Дундич дал легкие шпоры Мишке, и тот мелкой рысью вынес его к обочине дороги. Теперь ему была видна бесконечная и темная, как ночь, вереница подвод. Он повернулся к Казакову и предупредил:
— Казачок, следи за моими руками.
У него с хлопцами была разработана целая система условной сигнализации, понятная лишь его конникам.
— Ваня, — попросил он ординарца, — марш с кем-нибудь наперед, на первом перекрестке повернешь обоз к Таловой.
После этих указаний Дундич вынул наган из кобуры и направил Мишку наперерез обозу. Он ехал и думал, что сейчас самое главное — ошеломить противника, не дать ему возможности определить, кто перед ним и в каком количестве. Очень может быть, что это капитан Беседин ведет обоз в Бутурлиновку.