Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна

Фортунская Светлана

Домовушка закрыл дверь, предварительно выглянув, не стоит ли кто за дверью, и принес Лёне стакан воды.

Лёня пила воду, и зубы ее постукивали о край стакана. Одновременно она пыталась говорить, захлебывалась, кашляла, всхлипывала и сморкалась в скомканный и насквозь промокший носовой платочек.

Из ее сбивчивых объяснений мы поняли следующее:

Днем Лёня отправилась домой, то есть в дом своих родителей, где сама она проживала четыре года назад. В квартире жили чужие люди.

На вопрос Лёни о прежних жильцах они толком не могли ничего ответить, потому что купили квартиру

через агентство по продаже недвижимости, и им известно только, что, прежде чем они сюда въехали, в квартире некоторое время никто не жил. Когда Лёня выразила надежду, что, может быть, в агентстве по продаже недвижимости ей помогут найти родителей, новая хозяйка квартиры пожала плечами и сообщила, как показалось Лёне, злорадно, что агентство это прекратило свое существование, что несколько человек посадили, а бухгалтер агентства со всей документацией и всеми деньгами сбежал куда-то за границу.

Тогда Лёня решила разузнать что-нибудь о родителях у соседей.

Она мало кого застала дома, и известия были не очень утешительные. Родители Лёни куда-то перебрались вскоре после Лёниного исчезновения, а куда, никто не знал. Высказывались разные мнения – эмигрировали в Америку, в Израиль, уехали в Россию, в деревню, в Киев.

Правда, соседи, с которыми Лёня общалась, не были близки с ее мамой, и Лёня решила подождать возвращения с работы ближайшей маминой подруги, тети Кати, жившей на первом этаже. И пристроилась на скамеечке возле дома.

Она совсем забыла, что и прежний ее возлюбленный жил в том же самом доме, и даже в том же самом подъезде.

Тети Кати она не дождалась, зато попалась на глаза родителям своего бывшего ухажера, нынешнего нашего Крыса. Те вцепились в нее, как изголодавшиеся пиявки, и их, конечно, можно было понять. Ведь Лёня и их сын ушли в тот злополучный вечер вместе, и вместе исчезли, и вот теперь Лёня вернулась, а мальчик – нет; родители требовали объяснений, и вернуть им немедленно сына, и вызвали даже милицию. Лёня вырвалась от них чудом, и убежала, и долго блуждала по городу, опасаясь, что за ней будут следить, и пришла к нам, только дождавшись темноты.

И теперь она не знает, что ей делать и как разыскать маму и папу, да еще при этом не попасться на глаза гневным и мстительным родителям Крыса.

Может быть, мы ей поможем?

Мы почесали в затылках. В буквальном и переносном смысле.

– И в милицию не обратишься, – задумчиво сказал Пес.

Ворон от ужаса забил нервно крыльями и чуть не свалился с насеста.

– Какая еще милиция! Ты с ума сошел! Без Лады… Нет, нет, в ближайшие три месяца мы должны вести себя тише воды ниже травы… Придется тебе пожить эти три месяца с нами.

(Как всегда в минуты душевных потрясений Ворон забыл про свою наукообразную манеру выражаться.)

– А что, Лада куда-то уехала? – осведомилась невинно Лёня.

Мы переглянулись. Ничего не поделаешь, не выгонять же бездомную девочку на улицу. Теперь ей придется жить с нами – во всяком случае, пока Лада не проснется.

– Кот, посвяти ее в суть дела, – скомандовал Ворон.

Обычное дело – трудную и неприятную работу Ворон оставляет для меня.

Я горестно вздохнул и приступил к объяснениям.

Но

прежде Домовушка – ах, этот заботливый Домовушка! – потащил Лёню в ванную – умываться и приводить себя в порядок. Оттуда Лёня вышла уже не такая зареванная. Она переоделась в купальный халат Лады, висевший на ней, как на вешалке, и обула домашние тапочки.

Домовушка усадил Лёню за стол и заставил есть.

– Соловья баснями не кормят, а голодное брюхо к ученью глухо, – огрызнулся он на требование Ворона оставить свои заботы на потом. – Намаялась девка-то, на ногах целодневно, да и одежка с обувкой на ней не по погоде. Тебя вот так нарядить да на улицу выгнать – много ль намудришь? Кушай, сердешная, кушай.

Лёня кушала и слушала. По-видимому, на сытый желудок она соображала лучше, чем на голодный, потому что не прошло и получаса, как она врубилась в суть дела.

И не поверила.

Да разве человек может три месяца проспать, не есть, не пить? Он же умрет!

– Человек – не может, – согласился с ней Ворон. – Магиня – может.

Лёня неуверенно повторила за ним:

– М-магиня?

– Ну да! – каркнул Ворон. – Магиня! Что здесь непонятного?

– Я никогда прежде не слышала этого слова, – сказала Лёня.

– А слово «маг» ты слышала?

Лёня кивнула.

– Он – маг, она – магиня. По аналогии с «он – бог, она – богиня». Ясно теперь?

– Ясно, – сказала Лёня. – Волшебница то есть.

– Нет! – заорал раздраженный Ворон. – Не волшебница, не чародейка, не колдунья, а именно магиня!

– А какая разница? – спросила удивленная Лёня.

– И впрямь, какая разница? – поддержал ее я.

У Ворона от злости даже комок в горле застрял – «в зобу дыханье сперло» [16] .

16

И. А. Крылов. – Прим. Кота.

– И ты, Брут! Уж тебе стыдно не знать таких элементарных вещей! Фамулус называется!

– Мы это еще не проходили, – быстро нашелся я. – А если мне так уж необходимо знать эти элементарные вещи, так почему ты раньше меня с ними не познакомил?

Ворону было, что называется, нечем крыть. Он горестно вздохнул и посвятил нас в суть дела.

Суть дела состояла в том, что различные названия лиц, занимающихся магией (волшебством, колдовством etc.), не являются синонимами, а скорее обозначают разную степень квалификации или разную меру способностей.

Например, колдун – или колдунья, – как правило, не в состоянии использовать магионные поля без посредников, каковыми являются различные магические предметы или растения, реже существа. То есть для любого, самого что ни на есть мизерного колдовства им необходимы зеркала, или кольца, или трава белена, или что-нибудь еще. В том же роде.

Волшебники же более способны, то есть они в состоянии воспользоваться магическим полем или даже потоком магионов, но случайно, по наитию, без теоретической подготовки. Магионов они не видят, а если и видят, то не обращают на них внимания. Посредников они тоже используют.