Повесть о любви и счастье, или Откровенно о сокровенном
Шрифт:
Это меня совсем взбесило, схватил я Карину за шею и во зле стал душить. Чуть она не отдала Богу душу, потеряв сознание или притворившись. Я испугался, конечно: чего-чего, а убивать её я не собирался. Проверил у Карины пульс и, убедившись, что она дышит, положил её на кровать в спальной, а сам спустился вниз. Выгнал парнишку вон, за территорию, а компаньон Мишкин сам «смотался», видимо, услышав скандал.
Пока я занимался внизу, Карина одела на себя халат и уже лежала на кровати в другой комнате. Рядом с ней валялась упаковка таблеток реланиум, которые она, по-видимому, съела и была без сознания или притворилась.
Я поднял Карину с кровати,
Утром я уехал домой, мне нужно было срочно ехать в Подмосковье. Там меня будут ждать в назначенное время, а перезвонить у меня не было возможности. Сотовых телефонов тогда ещё у нас не было, да и у заказчика тоже.
Жить после этого с Кариной мне уже совсем не хотелось, лишь бы она «очухалась». Я отвез груз в Подмосковье и сразу приехал к ней в больницу. Карине уже было лучше, а мне все медсестры стали говорить, как она меня сильно любит, бредила только мною.
Мне стало жалко её, тем более, что я узнал, как было дело. Карина напилась с Мишкиным компаньоном и легла в купальнике на раскладушке загорать. Мишкин товарищ стал к ней домогаться, зная, что я уехал в Подмосковье и меня долго дома не будет.
Карина разбила ему лицо, изорвала рубаху и ушла в дом в полог спать, взяв с собой мой пистолет. Так как было очень жарко, она сняла купальник. Парнишка-то был ещё совсем молодой и глупенький, хотя у Карины входная дверь в дом была почему-то не закрыта. Конечно, по пьянке могли в Карининой голове возникнуть и дурные мысли, ведь «трахаться» ей всегда хотелось, тем более пьяной.
Не знаю, может, она специально не закрылась, чтобы он вошел и увидел её голую. Блядища была она, конечно, ещё та. Когда у пьяной Карины рядом не было партнера, она сама делала «это» подручными «инструментами», то есть занималась мастурбацией всевозможными предметами, которые могла в «неё» затолкать. За блядство она «вылетела» от Валеры из Москвы, да и в Финляндию неизвестно почему она всё-таки не уехала. Говорит-то, что ей там было очень скучно, поговорить не с кем и что русских там не любят. Однако она говорит, что уж очень сильно любила Юкку, так что эти аргументы меня мало убеждают.
А у меня душа мягкая, да и привык я к ней, забрал я Карину домой после лечения в больнице и простил её. Мишке после этих событий я запретил заниматься разливом вина у меня на территории. Дал ему контейнер девятиметровый, снятый с «МАЗа», в котором они и наладили своё «производство» на берегу пруда у соседней деревни.
Карина после обильной «любви» «залетела», и мне пришлось опять обращаться к своему другу главврачу, чтоб ей сделали аборт в лучшем виде, с полной анастезией. Вот так мы с ней на природе и жили, занимаясь сексом в свободное от моей работы время. Алкоголь и секс, секс и алкоголь.
Мишка разлил всё своё вино и попросил меня помочь его реализовать. Я сдал несколько машин в соседнюю область по старым своим каналам, а остальное вино они увезли в соседнюю автономную республику.
Но их взяла в оборот налоговая полиция. Правда, «купленный» работник полиции предупредил их, чтобы они «сматывались», что они и сделали. А искать их трудно — они все молдаване и, наверное, с подделанными документами.
А
ГЛАВА 17
Отцы и дети не должны дожидаться просьбы друг от друга, а должны предупредительно давать потребное друг другу, причем первенство принадлежит отцу.
Сергей после отпуска приезжал к нам на «фазенду» ещё два раза, каждый раз с двумя разными «сверчками» (контрактниками), и они гостили у меня по неделе. Они сначала искали, а потом забрали с собой «бегунка» (дезертира по-старому) из нашего областного города, который от них в первую поездку скрылся. Мне пришлось провожать их каждый раз в город на своей «Тойоте», а во второй раз и оказывать помощь в поимке беглеца, привлекая для этого сотрудников милиции.
Осенью пришел из армии мой Сергей, отслужив полтора года. Он сразу встретил девушку, которую, видимо, полюбил и вскоре надумал жениться на ней. Я был против этого брака. Во-первых, мне хотелось, чтобы Сергей погулял, выбрал достойную себе пару. Он парень видный — высокий, стройный, симпатичный, бывший десантник и с машиной.
А об этой девушке мне работницы банка в Танькине, знающие её с матерью, такого порассказали, что я врагу бы не посоветовал жениться на ней, а не то что любимому сыну. Но Сергея, по всей вероятности, приворожили, а, может, ему так сильно понравилось заниматься с ней сексом. Не знаю, но на мои слова и советы он не реагировал, и мне пришлось отступиться. Сергей днями занимался у меня по хозяйству, а вечерами привозил Татьяну к нам на «фазенду» после её работы. Татьяна работала продавцом в продуктовом магазине, в деревне, где жила с родителями.
Её отец, подполковник в отставке, получил в Танькине квартиру по окончании службы. Но его тянуло к земле, и они поселились в деревне, в его родительском доме, сделав там хороший ремонт. Мать Татьяны выглядела ещё очень молодо — стройная, красивая женщина с чёрными длинными волосами. Она работала заведующей сельского дома культуры и занималась дома огородом и хозяйством.
Сергей с Татьяной облюбовали себе комнату на втором этаже, где и жили несколько месяцев. Затем Карина с Татьяной чего-то не поделили между собой, а молодые надумали жениться официально.
Я подарил Сергею родительский дом, за который уже давно выплатил доли своим брату и сестре. После смерти родителей дом продавать я не стал, по просьбе матери, которая хотела, чтобы мы, их дети, встречались все вместе в этом доме, поминая их. У нас у всех троих были тогда свои трёхкомнатные квартиры, а у меня вот ещё и большой дом на усадьбе.
Правда, моим родственникам стало жалко, что в этот дом вселяется мой сын, и они запросили ещё дополнительно денег за него, иначе они не оформят отказную. Сергею пришлось доплатить им несущественную сумму. Так моя будущая сноха с её матерью стали говорить везде и всем, что Сергей сам купил этот дом. И так по жизни — где они на копейку сделают Сергею, это всё они, а где я — на миллионы, об этом тишина. А меня просто бесит наглая неблагодарность.