Повесть о Морфи
Шрифт:
Один за другим сдавал он досрочно экзамены, и к лету 1856 года с ними было покончено. Полу было присвоено звание «ученого адвоката и юриста». В дипломе значилось, что «Пол Чарлз Морфи, эсквайр, имеет право практиковать в качестве адвоката на всей территории Соединенных Штатов»… но никаких реальных прав этот диплом Полу не давал. Оставалась последняя, но неизбежная формальность – церемония «допущения в суд». Это было всего лишь посвящение в адвокатское сословие, пустая традиция, однако подвергнуться ей мог лишь человек, достигший гражданского совершеннолетия, то есть двадцати одного
Убедившись в обязательности этой церемонии, Пол со вздохом записался помощником в контору присяжного стряпчего Джарвиса. Джарвис занимался преимущественно делами, связанными с недвижимой собственностью и разделом наследств. Пол рассчитывал получить у него необходимую практику, но дел оказалось до смешного мало. И тогда в летние месяцы 1856 года в шахматную комнату биржевой конторы на Роял-стрит стал регулярно заходить по воскресеньям бледный, изящный, невысокий юноша.
Он играл несколько партий, никогда не проигрывая ни одной, вежливо благодарил партнера и исчезал до следующего воскресенья. Лишь лучшие игроки города – Руссо, братья Перрэн, старый Стэнли, судья Мик – отваживались играть с ним, но выиграть не удавалось никому. Ничья была событием, о котором говорили несколько дней. И ни с одним из товарищей-шахматистов этот странный юноша не считал нужным сойтись поближе. Он был безупречно вежлив, но, вместе с тем, холоден и недоступен.
В сентябре, когда начала спадать жара, Пол поехал в усадьбу. Он ехал домой как победитель. Дядя Эрнест ехал с Севера специально для встречи с ним.
Встреча прошла сердечно и весело. Спустя несколько дней они сидели на террасе втроем – два брата Морфи и юный Пол, ныне ученый адвокат. Старшие курили. Кудри Эрнеста сильно поредели, он потолстел. Дела адвокатской конторы в Иллинойсе шли совсем неплохо.
– Принеси-ка ружье, Пол, – лениво сказал Эрнест.
Куры кудахтали, собирая цыплят. Рыжий маленький ястреб кружил невысоко, высматривая и прицеливаясь.
Пол принес из дома старый дробовик, но ястреб успел скрыться.
– У меня было любопытное дело, Алонзо, – Эрнест затянулся сигарой. – По закону 1821 года о размежевании земель один мой клиент потерпел серьезный убыток…
– Это возможно, дядя Эрнест, – вставил Пол. – Только это закон не 1821 года, а 1827. Ты спутал даты.
Эрнест поперхнулся дымом, судья засмеялся. Эрнест Морфи, присяжный адвокат, посмотрел на Пола и ушел в кабинет брата. Через минуту он вынес толстенный, переплетенный в коленкор гражданский кодекс Луизианы и принялся листать его.
– Ты не там ищешь, дядя Эрнест, – с места сказал Пол, – ищи на 814-й странице, вслед за поправкой Кинга и оговоркой Милларда…
– Тысяча чертей! – Эрнест захлопнул книгу, и пылинки заплясали в солнечном луче. – Ты что, хочешь уверить меня, что знаешь кодекс наизусть?
Пол кивнул, судья беззвучно смеялся, трясясь оплывшим телом.
– Ну хорошо, – зловеще сказал Эрнест. – Попробуем!
Он открыл кодекс наугад. Пол ответил. Восемь раз начинал Эрнест новый параграф – и восемь раз Пол без запинки заканчивал его [6] .
6
По
– Хватит! – сердито сказал, наконец, Эрнест. – Тебе надо выступать в цирке, Пол, ты упустил свое призвание!
Он вышел. Пол улыбался, судья вытер заслезившиеся от смеха глаза.
– Зачем тебе ехать куда-то, как уехал Эрнест, Пол? – спросил судья. – Разве ты не мог бы через год открыть свою контору где-нибудь поблизости? Я отдал бы тебе свою юридическую библиотеку, Эдуарду она не понадобится.
Старший брат вступил членом в известную маклерскую контору по торговле хлопком и быстро шел в гору. Разумеется, крупный вступительный взнос уплатил за него судья.
– Конечно, я так и сделаю, папа. Я немного подучусь у Джарвиса, приеду домой и начну работать самостоятельно. Адвокату везде найдется работа.
– Мне хотелось бы дожить до этого, – тихо сказал судья.
– Не говори глупостей, папа! – нетерпеливо ответил Пол. Во дворе раздался пронзительный куриный вопль.
Пол схватил ружье, но поздно: ястреб стремительно уходил в высоту, в когтях его бился желтенький цыпленок.
– Вот так, – вздохнул судья. – Именно так и делают они все. Эти Грины, Хорны и Аллисоны…
Пол вскочил.
– Я прошу не говорить плохо об Аллисонах, папа, – сказал он натянуто. – Я… я рассчитываю жениться на мисс Мэй… Со временем, конечно…
Судья внимательно посмотрел на хмурившегося сына.
– Джеральд Аллисон – скверный человек, Пол.
– Папа!..
– Он скверный человек, Пол, – мягко повторил судья. – Однажды я сказал ему это в лицо – и вот… Ты видишь, Аллисон выбросил меня из жизни. Конечно, сделал он это руками своих друзей… Он выбросит и тебя, Пол, зачем ты ему нужен? Ты небогат, и к тому же ты мой сын… Не будь смешон, Пол, пожалей меня, маму. Берегись Аллисона, он жесток и злопамятен, как индеец, хоть он и белый джентльмен-плантатор…
– Какое мне дело до Джеральда Аллисона? – Пол изо всех сил старался сдерживаться. – Ведь мисс Мэй сама может решать свою судьбу!
– Сама? – Судья медленно загасил сигару. – Неужели ты думаешь, что в доме такого человека, как Аллисон, что-то может делаться помимо его воли? Какой ты еще ребенок, Пол. Ученый ребенок.
– Хорошо! – Пол встал и сказал подчеркнуто спокойно: – Хорошо, папа, завтра я поеду к мисс Аллисон и поговорю с ней откровенно.
И Пол вышел.
Разумеется, он не набрался мужества ни завтра, ни послезавтра. Разговор с Мэй был важнейшим рубежом в его жизни, он готовился к нему долго и тщательно.
И вот, наконец, разговор этот состоялся.
Пол возвращался пешком по широкой, обсаженной тополями дороге, и тяжелое чувство несчастья, неблагополучия давило его душу. Но ведь несчастья не случилось!
Пол был честен с ней. Он превозмог себя и сказал Мэй все: что он небогат, слишком молод, не допущен в суд, что он просит ее подождать и не выходить ни за кого другого…