Повесть о первом взводе

Исхизов Михаил Давыдович

– Ты, Гольцев, побудь с ребятами, - поднялся Логунов.
– Пойду, посмотрю...

Тучи над горизонтом раздвинулись, и стало видно, как красный диск солнца опускается за край земли. Внизу, под высотой, пылали Лепешки. С домов, подожженных снарядами, пламя перебросилось на другие, и теперь

не было здесь ни одного дома, не тронутого огнем. Одни уже догорали и просматривались издали черными пепелищами, а другие только-только вспыхнули, выбросили в небо рваные языки пламени и смерчи черного дыма.

А за селом он увидел небольшую группу автоматчиков. Они уходили, хотели поскорей убраться от неприступной высоты. Это было все, что осталось от немецкой колонны.

"Драпают", - равнодушно отметил Логунов, и сразу забыл про этих автоматчиков, мелких и незначительных на фоне горящего села.

Накренившись набок и опустив длинный ствол пушки, стоял танк, подбитый Трибунским.

"Учитель...
– Логунов всегда немного удивлялся Трибунскому и до конца не мог его понять. Сейчас, кажется, понял: - Это же надо, вот так добраться до танка".

Потом он пошел к ячейке танкиста. Тот лежал, откинувшись на спину. Грудь ему прошила автоматная очередь, где-то уже в конце боя. Все, что мог, сделал танкист. До конца здесь стоял со своим неудобным танковым пулеметом...

"Так и не перевязали ему обгоревшую спину", - вспомнил Логунов...

А Земскова он не смог увидеть. Комсорг остался в узкой, как могила, ячейке. Как памятник ему, стоял над этой могилой разбитый немецкий танк.

Логунов медленно шел по высоте, которую они отстояли, всматриваясь в землю, взрытую снарядами, исхлестанную осколками. Обыкновенный клочок земли... Только к

нему примыкала еще и Украина Григоренко, и Смоленщина Логунова, и Урал Трибунского, и Башкирия Булатова, и Кавказ Гогебошвили... Потому и цеплялись они за каждый метр, за каждый клочок. Вот такая земля... Какую же она должна иметь цену, если столько хороших ребят погибло, защищая ее...

Начало смеркаться. Логунов обошел пахнущий горелой резиной и раскаленным железом танк. Прежде чем вернулся к орудию он стряхнул пыль и грязь с обмундирования, сорвал клок травы и протер им сапоги, застегнул все пуговицы на гимнастерке, затянул ремень и расправил складки... Наверно так сделал бы лейтенант Столяров.

– Будем собираться, - сказал Логунов, присаживаясь возле Гогебошвили.
– Солнце село. Скоро стемнеет. Фрицы отошли, надо возвращаться в полк.

Гогебошвили открыл глаза и с недоумением посмотрел на командира.

– Непонятно говорю?

– Понятно говоришь. Очень даже понятно. Но я машину вести не могу. Ноги стали плохие, совсем не годятся. Не могу ехать...

– Вместе поведем. Я за баранку сяду, ты - рядом, будешь говорить, что и как делать... Так потихоньку и доедем.

– Вах!
– Гогебошвили приподнялся на локте и с уважением посмотрел на командира.
– Хорошо придумал! Все расскажу, как надо. Только не спеши.

– Спешить не будем, хорошо доедем.

– Ребят здесь похороним?
– спросил Гольцев.

– Нет. В полк повезем.

Все было сказано, все решено. Взвод выполнил задание. Следовало возвращаться в полк.

– Пора, - поднялся Логунов.

Впереди была еще половина войны.