Повесть о Скандербеге

Автор неизвестен

С Вифанским сборником сходен по своему составу Погодинский 2-й, в основе которого также лежит Никоновская летопись, добавленная многочисленными вставками из самых разнообразных источников — из «Польской хроники» М. Бельского, «Космографии», «Степенной книги», хронографа, различных «летописцев» XVII в. В непосредственной близости к «Повести о Скандербеге» расположены те же самые произведения, что и в Вифанском сборнике (только «Слово» Максима Грека перебивается целой тетрадью, неправильно вшитой при переплете, в которой излагаются события русской истории XVI в.). Следующее за «Повестью о Скандербеге» «Хождение Трифона Коробейникова» обрывается в самом начале (на последнем листе сборника); поэтому остается неизвестным, была ли в Погодинском 2-м сборнике приписка, имеющаяся в Вифанском сборнике и объясняющая включение в него всех окружающих повесть статей. Эта приписка дает ключ к пониманию тех соображений древнерусских книжников, по которым они включали повесть о народном герое Албании в сборники хронографического состава.

Все

произведения, вставленные в Вифанском и Погодинском 2-м сборниках в непосредственной близости с «Повестью о Скандербеге», тематически связаны друг с другом: в них либо в виде «пророчеств» и «знамений», либо на материале исторических событий трактуется тема борьбы христианства и магометанства. «Повесть о Скандербеге» отражает эту тему в двух планах: в ней рисуются картины бедствий «христианских народов» от «неверных» и описываются неудачи турок в Албании, неудачи, которые, выражаясь языком приведенной выше приписки, «неверных устрашили», а «православных» утешили. Такое же «утешение», по мысли составителя сборника, очевидно, должно было доставить читателю и знакомство с «Хождением Трифона Коробейникова», где рассказывается об уцелевших в Царьграде и в Палестине христианских «святынях», от которых даже в условиях «владычества неверных» продолжают твориться чудеса (по этим же соображениям, несомненно, составитель Вифанского сборника включил в эту вставку и рассказ о «небесном огне»). Это достаточно ярко показывает отношение к «Повести о Скандербеге» русских историографов XVII в., составителей сборников хронографического типа. Для них она часто являлась необходимой частью изложения событий времен конца Византийской империи, необходимым звеном в осмыслении исторического значения этих событий. [396]

396

Такая функция «Повести о Скандербеге» в сборниках хронографического типа подчеркивает разницу между втой повестью и статьей «Об Албанской стране» в хронографе 2-й редакции: последняя является там придатком к статье об истории Сербии; поэтому в ней рассказана только первая часть истории Скандербега, когда Сербия еще сохраняла остатки независимости.

Так, «Повесть о Скандербеге», являвшаяся, как отмечалось выше, в значительной степени «инородным телом» в составе религиозно-нравоучительных сборников типа «Великого зерцала» и «Римских деяний», нашла свое настоящее место среди памятников русской историографии XVII в. Место «Повести о Скандербеге» в сборниках хронографического характера XVII в. было, очевидно, настолько хорошо известно, что при составлении в конце XVII в., а может быть в начале XVIII в., из отдельных тетрадей Егоровского сборника она была вплетена также в ближайшем соседстве с повестями о Царьграде.

Несколько иначе составлен третий из московских сборников — Мазуринский: в нем содержится значительное количество материалов по истории зарубежных стран. Целые главы посвящены в этом сборнике, например, истории Римской империи, монархии Карла Великого, истории Чехии и Польши. Имеется также «Сказание о войне Троянской» и выписка из хроники М. Бельского на ту же тему, за которой непосредственно следует «Повесть о Скандербеге». [397]

Наконец, в одном случае мы находим «Повесть о Скандербеге» в сборнике «чисто литературном» — в Ярославском, где, кроме нее, находятся «История семи мудрецов», «Повесть о Стефаните и Ихнилате», басни и притчи Эзопа. Все это — произведения, лишенные религиозной дидактики и риторики, произведения светской древнерусской литературы.

397

Более подробное описание Мазуринского сборника см. в кн.: Сочинения И. Пересветова. Под ред. чл.-корр. АН СССР Д. С. Лихачева. Изд. АН СССР, М.-Л., 1956, стр. 87-88. — «Повесть о Скандербеге» в мазуринском сборнике помещена после пространной выписки о Троянской войне, в конце которой сказано: «От того Юлисилвиюса (т. е. сына Енея Юла, — Н. Р.) почалось королевство Албанское...». Здесь составитель сборника, очевидно, принял малоизвестное название древнего города латинян Альбы-Лонги за хорошо знакомое название «Албания», что дало ему повод вслед за выпиской о Троянской войне переписать «Повесть о Скандербеге». Это — еще одно доказательство значительной популярности в русской письменности XVII в. повести о народном герое Албании.

Наблюдения, над составом сборников, содержащих «Повесть о Скандербеге», дают основания для следующих предположений относительно ее судьбы в русской рукописной книжности XVII в.

«Повесть о Скандербеге», появившаяся, видимо, в сборнике переводных дидактических рассказов и повестей типа «Римских деяний», не удержалась в нем и в качестве самостоятельного произведения вошла в основной фонд памятников русской историографии и литературы того времени, распространяясь в составе сборников самого различного содержания. Причину этого следует искать прежде всего в идейно-политическом содержании «Повести о Скандербеге», к которому не мог остаться равнодушным русский читатель XVII

в. Кроме того, по своему литературному оформлению, главным образом по своему простому и выразительному языку, она была доступна самым широким слоям населения. Все это было причиной немалой популярности «Повести о Скандербеге» в русской рукописной книжности XVII в. Ее переписывали, читали и распространяли и среди дидактических повестей «Римских деяний», и в составе историографических сводов хронографического типа, и, наконец, в чисто литературных сборниках, каким является сборник Ярославского архива.

Кто же были переписчики, владельцы и читатели тех сборников, в которых дошла до нас повесть?

Некоторые сведения об этом дают сохранившиеся приписки. В Егоровском сборнике имеются приписки конца XVII в. трех владельцев: архимандрита Хутынского монастыря (под Новгородом) Пахомия, старца Троице-Сергиева монастыря Никифора Кавадаева и подьячего «приказу большия казны» Степана Иванова. На Мазуринском списке видна полустертая приписка почерком второй половины того же столетия: «Сия книга Летописец куплена в селе Павлове у Ивана Васильева Кузнецова... а купил Маркел Сергеев». Ярославский список также имеет полустертую надпись почерком конца XVII — начала XVIII в.: «Сия книга столника Семене...».

Таковы сведения о владельцах сборников, содержащих «Повесть о Скандербеге», в XVII в. Несмотря на свою отрывочность и случайность, они говорят о том, что повесть читали представители самых разнообразных слоев русского общества того времени.

О распространенности «Повести о Скандербеге» свидетельствует и местонахождение рукописей, содержащих это произведение, в XVIII-XIX вв. Ярославский список был подписан в 1751 г. инициалами «Г. Ч.» «в Санкт Петер Бурхе на Литейной улице». Мазуринский список попал в начале прошлого столетия в библиотеку купца Г. П. Медведкова в городе Устюге Великом, а Погодинские и Титовский — в собрания, составленные из книг, приобретенных на антикварных рынках Москвы и Поволжья.

Интересны сведения о судьбе Вифанского списка в конце XVIII — начале XIX в. и об одном из его читателей. Вифанский сборник был в 1792 г. препровожден при письме наместника Троице-Сергиевой лавры игумена Досифея московскому митрополиту Платону (Левшину). [398] Последний читал его, очевидно, долго и внимательно, а в 1807 г. распорядился: «сей Летописец, яко редкий и довольно исправный, хранить в библиотеке Вифанской семинарии». [399] Особое внимание Платона привлекла «Повесть о Скандербеге»: на полях много его собственноручных пометок, отражающих отношение знаменитого в свое время церковного деятеля и писателя к некоторым эпизодам истории Скандербега.

398

Это письмо подклеено под переплет первого тома рукописи. В нем, между прочим, отмечается, что этот «Летописец» более исправен, чем те, о которых в Сергиевой лавре снимались копии для «государыни» (Екатерины II).

399

Вифанская рукопись № 44, л. 1 (чистый) об., собственноручная приписка Платона.

Приведенные сведения о рукописях «Повести о Скандербеге» дают все основания для утверждения, что это произведение, возникшее в начале XVII в. где-то в близких к Польше украинских или белорусских землях, распространилось по всей России, дойдя к началу XVIII в. до далеких Соловецких островов. Распространенность повести и интерес к ней русского читателя XVIII в. и даже начала прошлого столетия обусловили то, что до нас дошло значительное количество списков «Повести о Скандербеге». [400]

400

Когда настоящая книга была уже сверстана, Л. А. Дмитриев сообщил нам сведения еще об одном списке «Повести о Скандербеге». Это — отдельная рукопись собрания И. И. Шляпкина (ныне в научной библиотеке Саратовского университета), в 1°, скоропись второй половины XVII в.

ВАЖНЕЙШИЕ РАЗНОЧТЕНИЯ И ИСПРАВЛЕНИЯ [401]

1– 1. — нет ПТ.

2. — нет М.

3– 3. — нет МПТ.

4– 4. — то есть безумных дело Е.

5. — царем Е.

6. — уметь Е.

7. — нет ЕИПг.

401

Списки, по которым приводятся разночтения и исправления, обозначаются: В — список собрания Вифанской семинарии, Е — собрания Егорова, И — собрания Министерства иностранных дел, М — собрания Мааурина, П — Погодинского собрания № 1504, Пг — Погодинского собрания № 1404, Т — собрания Титова, Я — собрания Ярославского областного архива.