Повесть о старых женщинах
Шрифт:
Одна фотография обычно тянет за собой другую, а один фотоальбом — другой.
— Передай мне, пожалуйста, тот альбом, что лежит на второй полке этажерки, милочка, — сказала Констанция.
Лили вскочила с такой живостью, словно всю жизнь только и мечтала посмотреть тот альбом, что лежит на второй полке этажерки.
Они сели рядышком за стол. Лили принялась перелистывать альбом. Несмотря на грузность, Констанция непрерывно совершала мелкие нервозные движения. То она пошмыгивала носом, то в груди у нее раздавался какой-то странный звук — сама Констанция всегда делала вид, что это кашель, и в подтверждение этого сразу же
— Ах! — воскликнула Лили. — Кажется, этот снимок я видела.
— Не знаю, милая, — сказала Констанция. — Может быть, и видела.
Они разглядывали фотографию Софьи, сделанную несколько лет назад «одним очень милым джентльменом», с которым сестры познакомились, когда отдыхали в Харроугейте{105}. На снимке Софья стояла на холме, подставив лицо ветру.
— Честное слово, миссис Скейлз здесь как живая… — сказала Лили.
— Да, — согласилась Констанция. — Бывало, только задует ветер, она сразу повернется к нему лицом и глубоко-глубоко вдыхает.
Вспомнив об этой привычке сестры, Констанция вспомнила и саму Софью, и обрисовала девушке, которая едва ее знала, характер Софьи.
— Необычная фотография. В ней есть что-то особенное, — с восторгом сказала Лили. — Никогда таких не видела.
— У меня есть такая же в спальной, — сказала Констанция. — А эту я подарю тебе.
— Ах, миссис Пови, я и не рассчитывала…
— Подарю, подарю, — сказала Констанция и вынула снимок из альбома.
— Большое вам спасибо! — сказала Лили.
— Да, кстати! — сказала Констанция, с большим трудом поднимаясь с кресла.
— Помочь вам? — спросила Лили.
— Нет-нет! — отвечала Констанция и вышла из комнаты.
Через минуту она вернулась, держа шкатулку черного дерева с инкрустацией из слоновой кости — в этой шкатулке она хранила драгоценности.
— Я давно собиралась подарить тебе это, — сказала Констанция, вынимая из шкатулки прелестную камею. — Сама я ее не ношу. И мне бы хотелось, чтобы ее носила ты. Это матушкина вещица. Камеи, похоже, снова входят в моду. Не вижу, почему бы тебе не носить ее, даже пока ты в трауре. Теперь ведь к трауру не так строго относятся, как в прежние времена.
— Конечно! — в упоении прошептала Лили. Они поцеловались. Констанция, излучая благожелательство, дрожащими пальцами приколола камею к воротничку Лили. Все свое сердечное тепло Констанция изливала на Лили, которую считала почти идеалом девушки и которая на склоне лет стала ее кумиром.
— Что за дивные старинные часы! — сказала Лили, когда они вдвоем, перебирая драгоценности, добрались до дна шкатулки. — А какая цепочка!
— Это батюшкины часы, — сказала Констанция. — Он только им и верил. Когда они показывали не то время, что часы на Ратуше, он, бывало, говорил: «Значит, часы на Ратуше врут». И, поверишь ли, так оно и было. Ты ведь знаешь, часы на Ратуше то и дело отстают. А папашины часы я давно решила вместе с цепочкой подарить Дику.
— Не может быть! — воскликнула Лили.
— Да, Дику. Ходят они не хуже, чем когда был жив батюшка. Мой муж их носить не хотел. Ему больше нравились его собственные. Бывали у него такие причуды. Вот и Сирил весь в отца, — произнесла Констанция своим «сухим» тоном. — Я почти окончательно решила подарить эти часы Дику — если он будет хорошо себя вести. Он что, по-прежнему увлекается своими воздушными шарами?
— Ах
— Слыханное ли это дело! — сказала Констанция. — Ну, полетал разок, благополучно приземлился — и хватит с него. Не понимаю, как это ты не запретишь ему, милочка.
— Да как же ему запретить? Он меня не слушает.
— Так что же, даже если ты серьезно скажешь ему, чтобы он перестал, он не перестанет?
— Не перестанет, — кивнула Лили и добавила: — Поэтому я ему и не запрещаю.
Констанция кивнула головой, размышляя над тайнами мужской натуры. Она не забыла жестокосердного упрямства Сэмюела, который, однако, ее любил. А у Дика Пови причуд в сто раз больше, чем у Сэмюела. Констанция отлично помнила, как мальчишкой Дик носился по Кинг-стрит на своем велосипеде, так что шапка на ходу слетала. Потом пришел черед автомобилей! И вот теперь — воздушные шары! Констанция вздохнула. Ее поразила глубокая мудрость, которую подсказала девушке интуиция.
— Ну, посмотрим, — сказала Констанция. — Я еще подумаю. Кстати, а чем Дик сегодня занят?
— Он поехал в Бирмингем, чтобы продать два грузовика. Домой вернется поздно. К вам он зайдет завтра.
Об образе жизни Дика Пови как нельзя лучше можно было судить по тому, что как раз в этот момент Лили услышала на Площади фырчание мотора — то был автомобиль Дика. Лили подбежала к окну.
— Ну и ну! — покраснев, воскликнула она. — Да вот и он!
— Господи боже! — пробормотала Констанция и закрыла шкатулку.
Когда Дик, оставив автомобиль на Кинг-стрит, как ураган ворвался, прихрамывая, в гостиную и оживил своей кипучей энергией комнату, он радостно воскликнул: «Проданы грузовики! Проданы!» Он объяснил, что по изумительному стечению обстоятельств он продал их случайно подвернувшемуся покупателю в Хенбридже, как раз перед отъездом в Бирмингем. Тогда он позвонил в Бирмингем сказать, что «вопрос исчерпан», и, оказавшись «без дела», прикатил в Берсли в поисках своей невесты. В лавке у Холла ему сказали, что она пошла к миссис Пови. Констанция смотрела на Дика, взволнованная окружавшей его радостной атмосферой успеха. Вид у него был в точности такой же, как у его веселых и самоуверенных рекламных объявлений в «Сигнале». Дик был полностью доволен собой. Он одержал верх над своей хромотой — этим постоянным напоминанием о его трагедии. Кто бы мог подумать, глядя на его светлую шевелюру и смеющееся, искрящееся лицо, поразительно свежее для его лет, что когда-то в жизни Дика была ночь, когда его отец убил его мать, а сам Дик со сломанным коленом лежал без движения в кровати и мог только проклинать все на свете? Сэмюел в свое время подробно описал эту сцену Констанции, и теперь она с удивлением задумалась о противоречиях и случайностях бытия.
Звонко хлопнув в ладоши, Дик Пови энергично потер руки.
— К тому же, я не продешевил! — восторженно воскликнул он. — Миссис Пови, позвольте сообщить вам, что сегодня я заработал чистых семьдесят фунтов.
Взгляд Лили выражал гордость и счастье.
— Надеюсь, ты не закоснеешь в гордыне, — сказала Констанция, с добродушной улыбкой, но и с намеком на укоризну. — Надеюсь, что так. Пойду погляжу, как там с чаем.
— Право же, к чаю я остаться не могу, — сказал Дик.
— Можешь, — твердо сказала Констанция. — Ты ведь все равно должен был бы ехать в Бирмингем. Уже чуть не месяц ты не пил у меня чаю.