Повесть о Сверкающей Равнине, что звалась также Землей Живущих и Полями Бессмертных

Моррис Уильям

– Слышать-то слышу, - отозвался вождь, - и сдается мне, затеял ты отправить нас в постель без ужина, по собственной зловредности, ибо тебя-то мы узнали, несмотря на личину. Похоже, полагаешь ты, что не найдется на тебя противника и что нет на острове свободного иноземца, который скрестил бы с тобою меч. Но берегись! Ибо когда пристали мы к берегу нынче утром, нашли мы чужой челн, привязанный к крепкому копью, воткнутому в землю; так что один враг, по меньшей мере, по острову ходит. Но постановили мы, что коли попадется нам этот человек, мы насадим его голову на щипец крыши пиршественного чертога, с открытым ртом, лицом к Северу, как упрек обитателям заморских земель. Но теперь назови цену победы, и я клянусь "Сокровищем Моря", что слово

твое мы сдержим.

Отвечал воин:

– Вот каковы условия и договоренность поединка: кто бы ни оказался побежденным, он либо умрет, либо станет служить победителю двенадцать лун и сопровождать его повсюду, и исполнять его поручения, и во всем поступать по повелению его. Ты слышал, вождь?

– Да, - подтвердил Орлан, - и, клянусь Бессмертным Королем, и ты, и мы свято соблюдем условие. Так что смотри, не щади меча, а то наша крыша украшения недосчитается. Рога, вызывайте чужеземного поединщика!

И снова затрубили рога, и голос их еще не умолк, как из-за перегородок кладовки явился воин, подобный лучезарному образу битвы; и встал чужеземный поединщик напротив ратника моря; и его лицо тоже скрывала маска.

Завидев незнакомца, стройного, и хрупкого, и невысокого в сравнении с поединщиком викингов, и приметив изображение Ворона, начертанное на белом щите, пирующие разразились оглушительным смехом: такое презрение внушил им малорослый чужак. Но тот легко подбросил меч к потолку и на лету поймал его за рукоять, и шагнул к воителю моря, и застыл напротив него, в пределах досягаемости клинка. Тогда верховный вождь приложил руки ко рту и взревел:

– Нападайте, поединщики, нападайте!

А народ в зале до того разошелся, что взобрались все с ногами на скамьи и столы, и тянули они шеи, выглядывая из-за плеча друг у друга, чтобы не упустить ни одной подробности. И вот в пламени свечей сверкнули клинки, и рыжеволосый поединщик размахнулся мечом и нанес два могучих удара, справа и слева, а чужак отступил перед ним; и зрители оглушительно завопили, издеваясь над Вороном и радуясь за своего ставленника, а тот обрушил на противника без счету мощных ударов, словно град среди молний. Но столь проворен оказался чужак, что устоял под натиском, не получив и царапины, и в свою очередь осыпал противника ударами, да так легко и непринужденно, словно танцевал, а не сражался; и народ затаил дыхание и усомнился в победе своего грозного соплеменника. И вот рыжеволосый с размаху обрушился на чужака, а тот проворно отпрыгнул, и перебросил меч в левую руку, и огрел противника по голове, и рыжеволосый пошатнулся, ибо не рассчитал силы; и еще раз чужак нанес ему удар слева, и тот во весь рост растянулся на полу с оглушительным грохотом, и меч выпал из его руки, а люди онемели от изумления.

Тут чужак ринулся на поединщика моря, и коленом прижал его к земле, и перехватил меч поудобнее, словно чтобы пригвоздить недруга к полу. Но поверженный воззвал:

– Удержи свою руку, ибо я побежден! Пощади меня согласно заключенной промеж нас договоренности, чтобы я служил тебе год и следовал за тобою повсюду.

Тогда поднялся чужеземец, и отступил в сторону, а викинг моря встал на ноги, и снял шлем, и все увидели перед собою Крошку Лиса.

А поединщик-победитель тоже снял шлем, и ло!
– то был Халльблит! И в зале загремел крик изумления и ярости.

Тут воскликнул Крошка Лис:

– Призываю всех собравшихся в свидетели того, что в силу исхода битвы Халльблит из клана Воронов свободен ходить где вздумается по Острову Выкупа и принимать помощь любого, кто согласится ему помочь, и уехать с острова когда захочет и как захочет, взяв и меня с собой, ежели пожелает.

Отозвался вождь:

– Это справедливо и законно; так оно и будет. Но теперь, поскольку ни один свободный человек, ежели не враг он нам на сей момент, не вправе оставаться в нашем чертоге, не разделив с нами трапезы, иди сюда, Халльблит, и садись рядом со мной, и отведай

лучшей еды и лучшего питья, что только найдется на столе, раз уж Норны не подарили нам твою голову на щипец крыши. Но что ты станешь делать с рабом своим, Крошкой Лисом, и куда ты его определишь? Может, захочешь, чтобы нынешней ночью попостился он в темноте, закованный в кандалы и цепи? Или повеселят его бичи да лоза, как оно и пристало рабу, на коего хозяин держит зло? Какова твоя воля касательно этого человека?

Ответствовал Халльблит:

– Я велю, чтобы ты отвел ему место рядом со мною, будь то высоко или низко, или на скамье твоей темницы. Чтобы ел он с моего блюда и пил из моей чаши, какими бы ни были еда и питье. Ибо надумал я завтра пройти с ним вдвоем под дерном и смешать кровь, дабы стали мы братьями по оружию отныне и впредь.

С этими словами Халльблит снова надел шлем и извлек меч, и оглянулся на Крошку Лиса, давая ему знак поступить так же, и тот послушался, а юноша объявил:

– Вождь, ты пригласил меня к столу; благодарю тебя. Но не возьму я в рот еды в твоем доме и в твоей земле, каковая не была дана мне от чистого сердца тем, кто все обо мне знает, разве что завоюю ее в битве; и не брошу я ложь в круговую чашу, что перейдет от твоих губ к моим; засим скажу тебе, что хотя и нанес я удар-другой Крошке Лису, и притом не из самых легких, однако же на глазах у тебя разыгралась не настоящая и доподлинная битва, но всего лишь обманное лицедейство, вроде того, что наблюдал я в этом зале встарь, когда показалось мне, что павшие вовремя ожили, дабы не пропустить прощальной чаши. Потому, о люди викингов, и ты, Крошка Лис, ничто не связывает вам руки и не смиряет сердца, и вольны вы убить меня, коли захотите, не совершая тем самым преступления и не допуская бесчестия, и украсить головой Халльблита крышу пиршественного зала. Однако одного-двоих я прихвачу с собою.

С этими словами юноша взмахнул мечом, и поднялся страшный рев, и со стен сорвали оружие, и отблеск свеч заиграл на стали. А Крошка Лис встал рядом с Халльблитом и шепнул тому на ухо в разгар шума:

– Эх ты, собрат по оружию, я-то пытался обучить тебя искусству лжи; воистину ни один наставник не одерживал верха над худшим учеником. А в итоге я, кто лгал столь долго и успешно, расплачусь за все и погибну ради никому не нужной правды.

Ответствовал Халльблит:

– Чему быть, тому не миновать! Я люблю тебя со всеми твоими уловками; но что до меня, мне они не по вкусу. Ло, ты!
– великая и грозная грядет битва, и не умрем мы неотмщенными!

Откликнулся Крошка Лис:

– Слушай!
– ибо пока что медлят они. Похоже на то, что сам я навлек смерть на тебя и на себя. Последняя моя ложь обернулась глупостью несусветной, за нее-то мы и гибнем; ибо как бы ты поступил, кабы знал, что твоя невеста, Заложница из клана Розы...
– Тут викингу пришлось прерваться, ибо Халльблит зорко поглядывал направо и налево, поигрывая мечом, и последних слов не расслышал; а с обоих концов зала толпа вооруженных воинов подступала к этим двоим. Тут Халльблит высмотрел в первом ряду здоровяка с увесистой секирой и решил, что уж этого-то по крайней мере порешит. Но не успел он нанести удар, как рокот большого рога заглушил шум и гам, и нападающие застыли на месте и малость попритихли.

Тогда раздался голос верховного вождя, громкий и отчетливый, в коем слышались насмешка и гнев, и возгласил он:

– И с какой стати топчут дурни половицы пиршественного чертога, да потрясают оружием, когда врага и в помине нет? Или в мыслях своих упились еще до того, как наполнились чаши вином? И с чего это они не рассядутся по местам и не подождут, чтобы внесли снедь? А вы женщины, куда подевались, почему медлите подавать на стол, ежели отлично знаете, что у нас животы подвело от голода; и все было сделано как должно, битва поединщиков состоялась, и победа одержана, и трофей войны предложен и принят? Как долго, о люди, поститься вашим вождям?