Повесть о таежном следопыте
Шрифт:
Название всем понравилось.
Шамыкину поручили вести запись, и при очередной встрече он всякий раз начинал читать поэму с первых строк:
Где в гранях сходятся два мира, Где вздулась сопками земля, Где реки выстланы порфиром, Где зверя некому стрелять… Есть м-место в той с-стране т-такое, Где— продолжал на память Салмин.
Там волки воют, ветру вторя; Там сам себе могилу роешь, То в Колумбэ, то на Арму…— добавлял с усмешкой Капланов.
Грунин, вздымая руки, трагически восклицал:
Там Лев Капланов облысел, Там Юрий Салмин зубы съел, И я сдался сему почину…Салмин, насмешливо поглядывая на Капланова, протяжно и торжественно произносил:
П-порою поверху вьюка, Не щадя с-судьбу кобылью, Проедет кемский С-смок Белью, Г-глубокой мыслью п-поглощенный…Этот дружеский шарж относился к Капланову. Джеклондонский Смок Белью вообще был любимым героем молодых научных сотрудников заповедника.
«Поэма» с каждой встречей удлинялась. Новая остроумная строка, удачная рифма приводили друзей в восторг, такой находкой гордились и даже хвастали.
Так они развлекались. Театр, кино, музыка — о них можно было лишь вспоминать. Зато эти веселые, хотя и редкие, вечера скрашивали однообразие жизни, которое было здесь невольным уделом научных работников.
После встреч с друзьями становилось как-то особенно славно на душе.
С севера уже летели цапли. Оттуда надвигалась осень, но здесь еще все цвело: лилия, леспедеца, рябинолистник, борец, соссюрея и многое другое. Малинники на сопках были полны ягод.
В тайге поспевала и быстро осыпалась актинидия. Краснели кисти лимонника. Шел гон у косули. Сима в ключах закончила свой ход и стала метать икру.
Пятого сентября Капланов отметил десятилетие со дня смерти Арсеньева. В это утро на Фате впервые протрубили изюбры.
Достав взятую с собой книгу знаменитого исследователя и забыв обо всем, стал перечитывать уже давно знакомые страницы.
«Нигде не дышится так легко, как в тайге, — говорил Арсеньев, — я всегда преображаюсь среди лесов и не променяю их ни на один город на свете. Здесь и думается и работается легче, и нет этой кучи никому не нужных условностей, которые, как тенета, мешают движениям. Да разве не клокочет и здесь жизнь? И травы, и птицы, и звери — ведь все это живет… надо только понять эту жизнь
Мысли Арсеньева были близки Капланову. В этих проникновенных словах для него заключено было очень многое…
Образ мужественного и смелого путешественника, достойным учеником которого он хотел быть, нередко вставал перед ним в таежных походах. Мысль о том, как преодолевал лишения и трудности Арсеньев, всегда помогала в тяжелые минуты, ободряла и давала новые силы.
Глава одиннадцатая
ВТОРОЙ ТИГРОВЫЙ ПОХОД
Зима тысяча девятьсот сорокового — сорок первого годов была многоснежной. Капланов совершал свой второй тигровый поход по восточной части заповедника.
На этот раз он шел один, взяв с собой лишь молодую зверовую лайку.
На правом берегу Кемы, там, где в нее впадает ключ Сяо-Кунжа, стоял старый барак, в котором когда-то жили лесорубы. Здесь иногда, проходя по своим маршрутам, ночевали наблюдатели заповедника. Остановился на ночлег в бараке и Капланов.
Вокруг простиралась кедровая тайга. У реки она сменялась поймой с зарослями зимнего хвоща — его усердно посещали кабаны и изюбры.
Левый берег представлял собой крутой, местами скалистый склон, покрытый старыми гарями с лиственным мелколесьем.
Наблюдатель Спиридонов, чей обход был в этих местах, говорил, что летом здесь недалеко от барака он слышал угрожающий рев тигра.
Капланов заинтересовался этим районом и решил подробнее его обследовать.
Утром, позавтракав и оставив собаку в бараке, он вышел на лед в надежде обнаружить здесь следы тигра. Через некоторое время, к своей радости, он и в самом деле заметил старые следы тигрицы, обточенные ветром.
Капланов прислушался. В тайге, над рекой, было тихо. Лишь временами откуда-то доносилось карканье ворон.
Зная, что вороны обычно собираются на падаль, он направился на их крик и вскоре среди чащи увидел птиц, сидевших на вершинах елей.
Он стал наблюдать за их поведением. Иногда вороны слетали вниз, исчезая под ветвями деревьев.
Подойдя поближе, он увидел на снегу свежие следы тигрицы и отпечатки лап маленьких тигрят, уходящие среди бурелома в чащу.
Держа палец на спуске ружья, он осторожно пошел по следам.
Вдруг впереди, из-под вывернутого пня, с криком поднялась стая ворон. От неожиданности он отпрянул.
Под пнем-вывертом лежал полусъеденный хищником изюбр.
«Раз на мясе сидят птицы, значит тигров близко нет», — успокоенно подумал Капланов, забрасывая за плечо карабин.
В тот же момент из-под ближнего валежника внезапно выскочили два головастых тигренка и, увязая в снегу, запрыгали ему навстречу.
Он, невольно схватившись за ружье, растерянно глядел на приближающихся зверей.