Повесть об Атлантиде
Шрифт:
Павлик, набрав воздуха, тоже нырнул, нащупал руками голову Жеки и притянул ее к себе. Они столкнулись лбами и открыли глаза.
— Бурл-бул… — сказала Жекина голова, выпустив серебристый пузырь.
— Блуп… — ответил Павлик.
Они вместе вынырнули на поверхность и захохотали. От смеха у Павлика сразу отяжелели руки. Он хотел перестать смеяться, но от этого засмеялся еще сильнее и окунулся с головой. Ему стало страшно, но он ничего не мог поделать — даже под водой ему хотелось смеяться.
То погружаясь, то выныривая, хохочущий и бледный
Мимо прошлепал Жека.
— В воде смеяться нельзя, — назидательно сказал он. — В прошлом году одна, знаешь, как нахлебалась? Чуть не до смерти! Сама тонет и смеется.
Прижавшись щекой к траве, Павлик Молча смотрел, как Жека танцевал на одной ноге, стараясь другой попасть в штанину. Жека подошел к костру и застыл, бессмысленно, как показалось Павлику, глядя на огонь. Затем он схватил ветку, поддел кастрюлю и швырнул ее в сторону.
— Иди скорей!
Павлик, прежде чем подошел, понял, что случилось. Чудесная новая кастрюля с белыми, блестящими боками… От копоти она стала совершенно черной! Вода выкипела; эмаль потрескалась и отлетела во многих местах. На дне припекся и чадил бурый комок с головой окуня.
Кастрюля тихо потрескивала, остывая.
— Нужно ее в воду, — решил Жека.
Он зацепил кастрюлю палкой за ручку и понес к реке. Ни он, ни Павлик не подумали, что этого нельзя было делать. Попав в воду, горячая кастрюля совсем облупилась.
— Тебе попадет?
Павлик кивнул.
— А ты скажи, будто её цыгане украли. Как раз они утром проходили, — я видел.
— Правда? — с надеждой спросил Павлик.
— Честное пионерское, чтоб мне провалиться! Они если даже и не украдут… все равно на них подумают. Потому, что они настырные.
Павлик чуть улыбнулся: все-таки Жека — настоящий друг.
Через минуту они уже гоняли кастрюлю по лугу, пока она не свалилась в речку.
— Теперь ей крышка, — с удовольствием сказал Жека.
— У нее крышка, и ей крышка! — засмеялся Павлик.
— И у дома крыша! — подхватил Жека.
И все вместе это было так смешно, что они повалились на траву и смеялись до слез, болтая ногами в воздухе. Павлик вспомнил, как здорово он искупался в штанах, и подумал, что теперь они будут ходить с Жекой каждый день.
— Жека — начал он.
— Крышка! — отозвался Жека.
И опять раскатился взрыв хохота. Голоса ребят, отраженные стеной леса, возвращались обратно, и казалось, что лес смеется вместе с ними.
Потом они, усталые, лежали рядом и смотрели в небо. Облака стояли на месте, а земля неслась под ними, как большой корабль. Далеко, на дне голубого провала, с неторопливым рокотом проплыл пузатый жук.
— Вертолет, — сказал Жека. — Лес тушить полетел, наверное.
— Почему лес?
— Сухо. Горит везде. Ты бы хотел лес тушить?
— Ага… — лениво сказал Павлик.
— И я бы хотел. Говорят, скоро вертолеты будут всем продавать: Для личного пользования. С велосипедным мотором. А милиционерам и почтальонам — бесплатно. Бензин
— Химический… — засыпая, пробормотал Павлик.
Они спали долго. Сквозь сон Павлик слышал, как вертолет прилетел снова. Он кружился над ними и грохотал все громче, но никак не мог улететь. Потом он стал стрелять из пушки, и Павлик проснулся.
Огромная сизая туча с оплавленными золотыми краями шла над лесом. Резкий удар грома хлестнул по земле, и лес ухнул и пригнулся, смятый порывом ветра.
Жека тоже проснулся и вскочил на ноги. Подобрав удочки, они бросились к опушке и укрылись под большой елью. Отсюда был виден притихший луг и кусты над рекой, замершие, будто скованные страхом. С минуту стояла настороженная, недобрая тишина. Затем где-то далеко зародился и стал приближаться глухой шум. Он двигался быстро, как поезд. И когда он подошел вплотную, на землю обрушился дождь. Плотная серая занавеска опустилась на луг, и только на другом берегу Орлинки, над багрово-красным обрывом тянулись к земле золотые нити.
— Как на елке! — шепотом сказал Павлик.
Ель недолго спасала их от воды. Сверху зачастили тяжелые холодные капли.
— Бежим домой по дождю, — предложил Жека, — все равно мокро.
Павлик поежился.
— Бежим, под дождем теплее.
Они выскочили из леса на поле, и ливень, хлестнув им в спину, вымочил с головы до ног в одну секунду. Это было даже приятно, — как будто окунулся в теплую воду.
Вдоль дороги, по канаве мчался коричневый бурный поток. Вода, исхлестанная дождем, пузырилась и кипела. Жека влез в канаву и пошел против течения.
— Я иду по реке босиком! — крикнул он.
И тотчас же Павлик спрыгнул в канаву и побрел вслед за Жекой, не обращая внимания на щепки и мелкие камни, больно ударявшие по ногам. Все это вместе: и быстрая мутная вода, и капли дождя, секущие спину, и краешек голубого неба, показавшийся на горизонте, и даже то, что вокруг не было ни души, — все это было так прекрасно, что Павлику захотелось сделать что-нибудь особенное.
— Жека!
Жека обернулся.
Павлик подогнул ноги и сел прямо в воду посреди канавы. Тараща глаза и кривя рот, чтобы было еще смешнее, он захлопал по воде ладонями.
Жека расхохотался и двинулся дальше. Павлик вскочил и пошел за ним, распевая:
— Дождик, лей, лей, лей! Этот дождик чимбалей! Дождик, лей, лей, лей! Этот дождик чимбалей!Размахивая руками, он маршировал под эту песню и загребал ногами, разбрызгивая воду.
Дождь прекратился сразу, как будто завинтили кран. Ребята вышли на околицу. В самом конце широкой и прямой деревенской улицы медленно уходила за горизонт половинка солнца.