Повесть об Остролистном холме

Алберт Сюзан Уиттиг

— Дождь? — взволнованно прошептал Босуорт. — Вы сказали, что пошел дождь?

С того мгновения, когда слово «дождь» достигло его слуха, нос Босуорта начал подергиваться, улавливая вожделенный запах: милый сердцу любого барсука густой аромат сырой земли и омытого дождем воздуха, мокрого вереска и сочащегося влагой дерна. Волшебное благоухание проникло в глухие запыленные переходы и галереи Большого Барсучника, взывая к сокровенным чувствам почтенного барсука сладостным, обольстительным, чарующим, манящим, звенящим шепотом: «Ззземляные дожжждевые черви!»

Босуорт глубоко вздохнул. Неодолимый

зов проникал глубоко в душу, требовал безотлагательных действий. Барсук уронил тетрадь и карандаш, сбросил халат и отшвырнул домашние туфли. «Так и только так, никаких сомнений!» — пробормотал он сам себе и устремился было в том самом направлении, откуда появился Грошик, но все же вспомнил о своих обязанностях хозяина и остановился.

— Знаете, Грошик, — сказал он торопливо, — раз уж вы здесь, вам следует остаться. Возьмите-ка этот подсвечник и идите прямо по коридору, да старайтесь ступать осторожно, чтобы не поднимать пыль. На первом углу свернете направо, на втором — налево, и окажетесь перед кухней.

— Перед кухней? — Грошик просиял. — Надеюсь, там найдется что-нибудь перекусить. С обеда у меня во рту маковой росинки не было. Вообще-то считается, что морские свинки питаются травой, но я бы не отказался от булочки с изюмом…

— Булочка там, несомненно, найдется, — перебил его Босуорт. — Просуньте голову в дверь и попросите Петрушку. Она с радостью вам поможет. А потам найдите одну из крольчих — Метелку или Шваберку, какая окажется поблизости, и она покажет вам вашу комнату. Свободных номеров у нас хватает, и мы здесь всегда рады гостям.

Произнося эту речь, Босуорт не забывал принюхиваться. Вот он поднял голову и энергично втянул воздух — о да, это он, этот восхитительный, явно различимый дух, источаемый сырой землей, свежей зеленой листвой, мокрым папоротником…

— Но, сэр, — жалобно спросил Грошик, — «здесь» — это где?

— В Большом Барсучнике, разумеется, — бросил в ответ Босуорт, едва повернув голову в сторону собеседника, ибо, позабыв о своей роли хозяина, он уже мчался по коридору ко входу, через который Грошик свалился в его гостиницу. Он бежал, и одуряющий запах напоенного влагой мха и омытого дождем вереска становился все сильнее, подгоняя барсука, маня его сладострастными обещаниями, надеждой вкусить наслаждение — иду к вам, о черви, лечу, земляные! Наконец он достиг крутого подъема, который вел к выходу на поверхность. Будучи крупнее, сильнее и опытнее крохотной нелепой свинки, Босуорт без особого труда вскарабкался по склону, высунул нос в сырую дождливую темень, а затем одним мощным движением мускулистых задних ног выбрался на волю, где шумел ветер, пригибая мокрую траву к мягкой, расползающейся под лапами влажной земле.

— Уфф! — сказал барсук, выдохнув и снова наполнив легкие свежим прохладным воздухом. — Ух ты! — воскликнул он, в восторге перекувырнувшись. — Это ж надо! — Он приземлился на все четыре лапы и в полном восторге пустился в пляс. — С ума сойти!

В абсолютно невменяемом состоянии Босуорт ринулся сквозь вереск, шиповник и ежевику, по пути засовывая нос в наиболее соблазнительные кучки лежалой листвы,

выхватывая из-под нее червяков и заглатывая их, по возможности, целиком, дабы не повредить зубов случайно попавшими в рот песчинками или камушками. Десять, двадцать, тридцать — он потерял им счет, стремительно пожирая этих нежных тварей, которые, как и барсуки, обожали дождь и выползали на поверхность с таким же страстным желанием, с каким Босуорт выскочил наружу из Большого Барсучника.

Поглощенный этим приятнейшим занятием, барсук обежал вокруг огромной — в дом величиной — груды камней, и только тогда понял, что это и впрямь дом, старая хибара для пастухов на задней стороне Остролистного холма. Теперь этим убежищем пользовались редко — разве что праздные гуляки по окрестным местам забирались сюда. Босуорт остановился, присел на задние лапы и поднял голову. Из хибары доносились голоса — говорили мальчик и девочка, а сквозь щели был виден тусклый огонек свечи. Не прошло и минуты, как Босуорт понял, что голоса принадлежат той же паре, которую он видел несколько дней назад, и что именно эта девочка оставила книгу со странными записями в одном из боковых входов в Большой Барсучник. Похоже, обитатели убежища вели Очень Серьезный Разговор.

— Ты напрасно убежала, — сказал мальчик с легким укором. — Теперь тебя всюду ищут — все мужчины деревни, да еще с собаками. Они думают, что ты заблудилась и попала в беду.

— Так и есть, я действительно в беде, а ты бы лучше меня не учил.

Мальчик недоверчиво прокашлялся.

— И хотя я вовсе не заблудилась в лесу, — продолжала девочка, решительно отвергая упрек своего собеседника, — да только ты и сам бы убежал, если бы услышал, как о тебе такое говорят.

— Кто о тебе говорил?

— Мисс Мартин и доктор Гейнуэлл.

— И что такого они говорили? — Голос мальчика звучал мягко, словно он боялся ее обидеть.

Девочка глубоко вздохнула.

— Ты уже все слышал, Джереми. Я сидела в саду возле библиотеки. Окно было открыто, а мисс Мартин и доктор Гейнуэлл сидели там и говорили про меня.

— И по имени тебя называли?

— Они просто называли меня «девочка» или «ребенок», но я — единственный ребенок в Тидмарш-Мэноре, разве не так? Мисс Мартин сказала, что я угрожаю их плану, а доктор Гейнуэлл заявил, что не возьмет в толк, о чем она, потому что меня все равно через месяц-друтой пошлют в школу, и тогда она получит полную свободу.

— Полную свободу? — удивился Джереми. — Свободу для чего?

— Осуществить свой план, конечно, — нетерпеливо ответила Кэролайн. — Их план как-то связан со «старухой», а «старуха» — это наверняка моя бабушка. Потом доктор Гейнуэлл сказал, что не понимает, как я могу им угрожать — ведь у меня нет никакой власти. А она ему ответила, что он всегда был бестолковым, с самого детства.

— Я-то думал, что они только что встретились, — сказал Джереми.

— Они притворяются, будто так оно и есть, — возразила Кэролайн, — а на самом деле знакомы давным-давно. И, по-моему, никакой он не миссионер — у него руки другие.

— Но если он считает, что ты не можешь угрожать их плану, так чего же тебе бояться? Правда, Кэролайн…

— Все дело в том, что я действительно угрожаю этому плану! — вскричала девочка. — Сама не пойму, как, но мисс Мартин говорит, что угрожаю самим своим существованием! А он сказал, не считает же она, что они должны…

Кэролайн замолчала.

— Должны что?

— Не знаю, — устало сказала девочка. — Тут она встала и захлопнула окно, а я убежала. Мне показалось, что доктор подумал, будто она хочет от меня избавиться.