Повесть об отце
Шрифт:
В годы своей старости отец вспоминал:
«Фауста» я читал и смотрел в театре лет 60 назад, «Гамлета» тоже. И множество раз смотрел разных классиков: Шиллера, Мольера и наших — Гоголя, Пушкина, Грибоедова, Островского… Это было для меня лучшим утешением в жизни, это была моя духовная пища, без которой я жить не мог бы».
Ознакомлению с городом и его лучшими людьми помогал Семен Лукич Потехин («Лукич»), фабричный кузнец и поэт. Каждая свободная минута использовалась друзьями для чтения. Очень любили они рыться в книгах на толкучке, тем более, что здесь у букинистов книги стоили подешевле. В книжном уголке толкучего рынка произошло
Малютин знал трефолевские стихи, часто появлявшиеся на страницах газеты «Северный край». Однажды букинист указал Малютину на представительного седого человека в поношенном драповом пальто, шапке «пирожком» и кожаных перчатках. Он читал заголовки разложенных на земле книг, открывал интересующий том тросточкой и внимательно рассматривал. Это был Трефолев.
Преодолев робость, отец подошел к маститому старцу:
— Скажите, пожалуйста, каких писателей нужно читать в первую очередь?
— Пушкина читайте, обязательно Пушкина, читайте и перечитывайте, — отвечал Трефолев. — В нем есть все, что нужно.
Спускались сумерки. По пути с рынка поэт расспрашивал юношу, откуда он, где учился, что читал, что нравится из прочитанного. Ответы его заинтересовали, он похвалил паренька за любознательность и привел несколько ярких примеров из биографий самоучек, упомянул Ивана Сурикова, Спиридона Дрожжина, с которым дружил:
— Вот у кого вам надо учиться и никогда в жизни не отчаиваться.
При встрече в управе, куда Трефолев пригласил нового знакомого, он подарил том своих стихотворений. В другой раз много рассказывал о Щепкине, о предстоящем в 1900 году 150-летии Ярославского театра.
С Ярославлем связано начало литературной деятельности Малютина. В Центральном государственном архиве литературы и искусства сохранилась тетрадь его стихотворений 1892—1894 годов. Когда я перелистываю эти страницы, то вижу отца таким, каким он выглядит на ранних фотографиях, — молодым, кудрявым, смело смотрящим вдаль, готовым грудью встретить любые жизненные бури!.. В художественном отношении стихи слабы, однообразны, архаичны, часто совсем плохи. Нередко они — подражание то Кольцову, то Лермонтову. Многие из них — послания, посвящения. Но интересно, что от одного стихотворения к другому заметно углубление тематики, искания новых поэтических форм. Автор размышляет о судьбе «оборванных, голодных» детей («Сиротки»), сочувствует рабочему, страдающему от каторжного труда ради одного «пропитанья» и не желающему мириться с таким положением («Отрывки из жизни рабочего»). Пылкая фантазия уносит сочинителя в чудесную страну, «где нет нужды, забыты вздохи» («6 октября 1893 г.»). Воспевается истинная любовь и дружба («Нет! Так не свяжут узы Гименея», «С. Л. Потехину»).
В 1895 году в газете «Северный край» появилось первое печатное произведение Малютина «Бедная Настя». В духе бесконечно дорогих автору некрасовских (традиций он рисует распад семьи под влиянием пьянства родителей и гибель их маленькой девочки, всегда заброшенной, всегда голодной. Прошли годы, а это стихотворение не утратило актуальности: подобные драмы в народном быту продолжали совершаться, поэтому «Бедная Настя» снова увидела свет в барнаульском журнале «Алтайский крестьянин» (1913).
Жестокие порядки на фабрике, грошовые заработки, бесчисленные штрафы озлобляли рабочих, и весной 1895 года вспыхнула стачка, которая была потоплена в крови. Участвовал в ней и Малютин; наблюдая
После стачки администрация стала подумывать, как бы разрядить настроение рабочих. Открыли зал для чтений с туманными картинами. Время от времени ставились и любительские спектакли, в качестве артистов выступали конторщики, и лишь на ведущие роли приглашались актеры из Волковского театра. Затем начали поговаривать о библиотеке-читальне для рабочих. Фабрика существовала почти 175 лет, число рабочих доходило до 10 тысяч, а такой читальни еще не было. Наконец, в декабре 1897 года библиотека-читальня для рабочих открылась.
Сначала текстильщики плохо посещали новый очаг культуры, но постепенно приобщались к книге. За неимением настоящих библиотекарей, администрация, знавшая о пристрастии Малютина к литературе, посадила его на выдачу книг, а заодно поручила и переплетать их. Вскоре посетители полюбили энергичного библиотекаря, который старался угодить каждому, словно близкому другу, заботливо расспрашивал, что его интересует, что читал, и советовал, что читать дальше. С этих пор библиотечное дело стало призванием Малютина на всю жизнь. Первые же затруднения натолкнули его на светлую мысль: надо прежде всего перечитать биографии писателей и критические статьи о них. И он с упоением штудировал Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Писарева, которые стали для него высшими авторитетами.
Молодой библиотекарь снабжал рабочих механической мастерской и других цехов рекомендательными списками, куда входили и книги, не разрешенные для рабочей библиотеки. По этим спискам вскладчину приобреталась новая литература и создавались таким образом библиотечки для коллективного пользования. Сотни рабочих начали выписывать «Журнал для всех», «Вестник знания», «Самообразование», не доходившие в их библиотеку.
Малютин привык к своему делу, знал, кому что предложить, и все глубже и глубже погружался в книжный мир. У него появились сотни друзей. Казалось, теперь он настолько прочно обосновался на фабрике, что можно уже свить свое гнездо.
Из лирики Пушкина и Лермонтова, из романов Тургенева и Толстого библиотекарь постиг красоту чистой, светлой, возвышенной любви; он чувствовал, что сам способен к такой любви, он ждал ее, и она пришла… Его сердцем завладела семнадцатилетняя девушка с мозолистыми руками и лицом царицы — Анна Ивановна Чиркова (1880—1950). Немало нужды и горя видела на своем веху эта простая и душевная русская женщина. В убогой избушке заволжского рыбака, осененной пышными черемухами, где она родилась, часто не бывало и корки хлеба. Всего две зимы бегала Анюта в школу. Рано осиротев, она с семи лет пошла в няньки, потом батрачила на богачей и грузила шпат на Волге. Разделив с Малютиным его нелегкую судьбу, она более полувека была его верным другом.
Как многие другие рабочие семьи, Малютины по мере сил старались внести культуру в свою жизнь, усилить в ней духовное начало. Они читали вслух, посещали театр. Удалось присутствовать на юбилее театра, порадоваться успеху прочитанных Трефолевым стихов, увидеть московских и петербургских артистов, драматургов Сухово-Кобылина и Евтихия Карпова.
В архиве Малютина долго хранились афиши и программы этого праздника отечественного искусства.
Бывали и на фабричных любительских спектаклях. Однажды приезжие знаменитости поставили на фабрике пьесы «Волки и овцы» Островского и «Ревизор» Гоголя. Успех был необычайный. Рабочие любили театр и охотно шли на спектакли, отрывая средства от своего скудного бюджета.