Повесть об укротителе
Шрифт:
— Минуточку! Еще один снимочек! Великолепно!
Ладильщикову нечем было дышать— не хватало воздуха. Лицо у него синело. Он опустился на пол и повалился на спину, прижимая голову удава. Крошка ослабил на шее кольцо, Ладильщиков запустил под него обе руки и сбросил с себя страшный живой хомут. Схватив удава за шею, он с большим усилием затолкал его в сундук и, закрыв крышкой, поднял правую руку и поклонился. Хлынули шумные рукоплескания. Индус выскочил на сцену и, сняв с пьедестала бронзового божка, водрузил на его место алую звезду. Просветленный и радостный, индус протянул
За кулисами Ваня сказал:
— Вот гад какой… Я бы ему голову оторвал.,
— Не надо, Коля, зевать, — сказала Мария Петровна, — а то может помять…
— Выкормила змейку на мою шейку, — улыбаясь, промолвил Николай Павлович, — это меня фотограф подвел — загляделся я на него, а Крошка и выскользнул.
Пока Николай Павлович готовился к следующему номеру, Мария Петровна выступила с обезьянами. Мица читала книгу: перелистывая её, она извлекала пальчиками изюм, заложенный меж листов, и, быстро поедая его, довольная, глухо бормотала, словно и на самом деле читала. Публика смеялась. Ивашка ходил по канату, делал кульбиты и сальто-мортале, а Максимка, сидя за маленьким столиком, ел ложкой суп и смешно причмокивал губами. Потом он улёгся на кроватке спать, натягивая на себя одеяло и закрывая голову.
В финале все обезьяны прыгнули на плечо к хозяйке, и она унесла их со сцены под рукоплескания зрителей.
В перерыве на сцене установили круглую клетку, поставили тумбы, пирамидальную лестницу и другой реквизит.
Ваня сходил в буфет и принес Николаю Павловичу горячего крепкого чаю.
— Подкрепись, — сказала Мария Петровна, — а то тебе сегодня придется немало поработать.
Животные сидели в клетках присмиревшие, усталые, испуганные. Впервые они тряслись в дороге и слышали говор и шум большой толпы людей. Всё для них было ново и страшно. Львы временами отрывисто рыкали, волк жалобно подвывал, а Бой оглушительно лаял, как будто призывал их к порядку. Мишук, привыкший к разъездам, спокойно дремал.
На сцену Ладильщиков вышел в костюме доброго русского молодца: в расшитой сатиновой голубой косоворотке, подпоясанный красным поясом с махрами, в широких плисовых синих шароварах и в жёлтых шевровых сапогах. Прическа у него была тоже русская — на прямой пробор, в кружало. В правой руке Ладильщиков держал бич, а в левой — железную вилу. Сбоку за поясом торчал наган.
Шел он на сцену немного вразвалку и улыбался. Духовой оркестр протяжно играл народную песню «Уж ты сад, ты мой сад, сад зелёненький».
Публика встретила артиста громом аплодисментов.
Ладильщиков взмахнул рукой, и оркестр умолк. Наступила та напряженная тишина, когда зрители чувствуют с замиранием сердца, что сейчас начнется что-то очень интересное и опасное.
Мария Петровна и Ваня выкатили из-за кулис железную клетку на колесиках, звякнула дверка, и на сцену в большую клетку впрыгнула, мягко приседая, Фатима. Ладильщиков взмахнул бичом, и львица вспрыгнула на свою тумбу, щурясь от света и пугливо озираясь на публику.
Вслед за ней на сцену вышел медленно и важно гривастый Султан. Зрители, как один огромный
— Ого-о!
По сигналу Ладильщикова Султан неторопливо подошел к своей тумбе, вспрыгнул на неё и сел, торжественный и важный.
Пито смело вбежал в большую клетку и сел на тумбе около Фатимы.
Затем ввалился толстый Мишук и, косясь на Султана, залез на свою тумбу.
Волоча хвост поленом, осторожно вышел на сцену Абрек и, испуганно озираясь на зверей и на зрителей, залез под тумбу. В публике послышался смех.
Дога Ладильщиков привязал к решётке.
Вся семейка в сборе. Можно начинать работу. Первый номер — пирамида. Фатима, Пипо и Абрек пристально смотрели на хозяина — ждали команды.
Около решетки снаружи стояла Мария Петровна с вилой и Ваня с пожарным брандспойтом в руках.
Николай Павлович взмахнул бичом, и оркестр оглушительно громко грянул «По улице мостовой шла девица за водой». Особенно громко загремел барабан и «тарелки», а мордастый, краснолицый трубач извлекал из своего огромного геликона такие страшные звуки, словно стрелял в зверей. От хлынувшего грома звуков звери задрожали, соскочили с тумб и заметались по клетке, сталкиваясь и сбиваясь в кучу около Ладильщикова. Султан зарычал, волк, сидя под тумбой, завыл, а Пипо и Бой неистово громко залаяли. Один Мишук невозмутимо сидел на своем месте. Опасное замешательство! Ладильщиков сильно щелкнул бичом по воздуху и громко, резко крикнул:
— На место! На место!
Но звери, посматривая на оркестр, испуганно прижимались к ногам хозяина и, казалось, не слышали его команды. Толкаясь около него, они могли сбить его с ног. Укротитель не должен падать в присутствии зверей — он может потерять над ними власть.
Ладильщиков ударил львов кнутовищем, они зарычали и отпрянули от него к стенке.
— Музыка! Прекрати музыку! — тихо, чтобы публика не слышала, кричала Мария Петровна.
Николай Павлович взмахнул рукой, и гром музыки оборвался.
— На место! — крикнул Ладильщиков. Звери заняли свои места и притихли.
— Граждане, прошу извинить, — сказал Ладильщиков — Мои звери испугались музыки. Слишком громко и близко. Они не привыкли.
Обращаясь к капельмейстеру, он сказал:
— Маэстро, прошу вас с оркестром пересесть на задние скамейки и играть потише.
В публике поднялся шум и смех. Зрители, сидевшие на задних рядах, охотно хлынули вперед, а оркестранты нехотя пошли назад. Им ведь тоже хотелось посмотреть интересный аттракцион, а что увидишь с задних рядов! Капельмейстер Вадимский был недоволен и ворчал про себя;
— Никогда оркестранты на галерке не играют. Подымаешь, какие у зверей нежности.
Оркестр снова заиграл. Во время игры Вадимский нервно гримасничал, резко размахивал руками и со свистом шипел на своих музыкантов, привыкших играть громко:
— Пиано! Пиано! Пиани-иссимо!
Музыканты не слышали слов своего руководителя, но по выражению его лица понимали, что надо играть потише,
Сначала все шло хорошо — и пирамида, и ходьба по брусу, но вот раздалась команда «ложись!» Все животные послушно легли и замерли.