Повести и рассказы разных лет

Конан Артур Дойль

Вокруг не было ни души, так что, решив пропустить бродягу вперед, я отошел на обочину, ступил на бугорок и, сделав вид, будто вглядываюсь в контуры деревенских строений, стал ждать, пока он не пройдет мимо. Тот не сдвинулся с места. Раздосадованный столь упрямым преследованием, я резко обернулся, заглянул ему в лицо и... расхохотался, забыв о своих опасениях.

– Неужто это ты, Джемми? Жив-здоров - как, впрочем, и я! Первый знакомый, которого я тут встретил...

"Первый - и изменившийся явно к худшему", - пришлось добавить мне мысленно. Неужели это бледное тощее существо и есть тот крепкий зажиточный фермер, с которым

я распрощался пять лет назад. Плохи же были последние его урожаи... Впрочем, более всего поразила меня какая-то нервная пугливость во взгляде; для прежнего Джемми она была совершенно нехарактерна.

– Ты, никак, захворал, старина? Может быть, я помогу тебе стать на ноги? Имей в виду: сегодня у тебя в Англии стало на одного друга больше вчерашнего!

Мое приветствие, судя по всему, совершенно его ошеломило.

– Мастер Фрэнк, - едва слышно проговорил он срывающимся голосом. С раннего детства мы были закадычными друзьями и оставались хорошими приятелями, когда я в свои 22 года отбыл в Штаты.

– Пожмем же руки!
– воскликнул я, хватая ладонь, которую он не осмеливался мне протянуть.
– Пойдем, и ты обо всех мне расскажешь: о пасторе, о старом скряге Гловере и его шалопае-племяннике. А как поживает очаровательная Роз Эванс, за которой все вы тут, когда я уезжал, ухаживали, не оставляя мне ни малейшего шанса?

Я осекся. Лицо Джема сделалось мертвенно-бледным, черты его исказились. Я вспомнил, что мой друг всегда отличался вспыльчивостью, из-за чего и получил в школе прозвище: Король-Тигр. Как-то в детстве я вызвал Джема на драку, и памятку о той своей оплошности до сих пор ношу на плече.

– Черт побери, ты в своем уме?
– воскликнул он.
– Как ты смеешь говорить мне такое?

– Это ты, кажется, не в себе, - отвечал я.
– Странно же ты приветствуешь возвращение старого друга.

– Так ты ни о чем не знаешь?
– хмуро проговорил он, вызывающе смерив меня косым взглядом.

– О чем это? Мама не делится со мной местными новостями. Давай же, сам расскажи обо всем.

Он яростно оттолкнул мою ладонь. Это снова был Король-Тигр. Будто забыв обо мне на минуту, он взошел на насыпь и устремил сквозь листву напряженный взгляд - туда, где виднелись крытая красной черепицей церковь, остроконечная крыша школы и эверсфолдские амбары.

– Черт меня надоумил снова вернуться в родные места! Зачем? Разве что перерезать тут себе горло, чтобы покончить с этим уже навсегда?

– Джемми, в чем дело?
– вскричал я, обеспокоившись не на шутку.
– Скажи мне, и клянусь, я помогу тебе все уладить.

– Там все расскажут. А уладить тут ничего не сможет уже ни один человек на свете.

– Послушай, дружище, - снова начал я, теряясь в догадках, - похоже, у тебя неприятности; какие - этого мне, может быть, знать пока и не обязательно. Но если кошелек или просто дружеская рука способны тебе как-то помочь, счастлив буду предложить и то, и другое! Сейчас дела у меня идут прекрасно, но я знаю: чуть переменись фортуна, и ты ответишь мне тем же. Auld lang syne - вот наш с тобой сегодняшний девиз!

На мгновение лицо Джемми вновь просветлело, но он быстро взял себя в руки.

– Чтобы добраться до места, денег мне хватит, - последовал резкий ответ.

– Где же оно, это место?

– В копях Колорадо. "Камбрия" отчаливает сегодня вечером, и я вместе с ней. Живой или мертвый,

Джемми Кинг никогда уже вас тут не потревожит.
– С этими словами он повернулся, бросился прочь и секундой позже скрылся за поворотом.

Вне себя от изумления и мучительной душевной боли я продолжил свой путь. Но по мере приближения к дому радость затмила все прочие чувства, и несколько минут спустя я совершенно забылся в объятиях матери, которую, к счастью, изменения коснулись меньше всего.

Читатель легко представит себе этот сбивчивый, жадный обмен расспросами, за которым пролетели первые часы. Лишь после обеда, погрузившись в состояние ленивого блаженства, что наступает обычно после десерта, когда стихает звон посуды и исчезают слуги, я вновь вернулся мыслями к странной встрече.

– Кстати, мама, по пути сюда я встретил Джемми Кинга. Я и предположить не мог, что человек за столь короткий срок способен так измениться.

Сообщение это привело маму - по природе своей, привычкам и убеждениям человека в высшей степени умиротворенного - в состояние величайшего возбуждения. Даже ленточки и кружева на чепчике ее взволнованно затрепетали.

– Джеймс Кинг здесь?
– воскликнула она.

– Да, мы встретились на Шутерс-Хилл. А что такое с ним приключилось?

– На Шутерс-Хилл? Значит, его выпустили. Боже милостивый, как это неблагоразумно!

– Выпустили откуда?
– спросил я озадаченно.
– Он что, побывал в сумасшедшем доме?

– В Дартмурской тюрьме, - последовал мрачный ответ.

– Джемми Кинг?!
– я даже вскочил с места во гневе.
– Ты шутишь. Но за что?

– Сущая безделица: человека чуть не прикончил, - ответила она.

Плечо мое отозвалось резкой болью. Я получил еще один ответ, но готов теперь был поклясться, что жертва Джема заслужила свою участь.

– Довели же его, должно быть. Кто этот человек?

– Несчастный Мик Гловер, племянник старого Сэмпсона.

– Мик всегда был чертовски дерзок.
– Я готов был защищать приятеля до последнего, на какое бы злодеяние не толкнула его злая судьба. Мама, естественно, тут же осудила эту мою к нему снисходительность.

– Дорогой Фрэнк, сразу видно, что ты вернулся из страны, знающей один закон - Линча, где суд вершат кинжалом да кольтом. Если кто-то и испытывает твое терпение, это еще не повод для того, чтобы подстеречь его в чистом поле и избить до беспамятства.

– Мик, наверное, очень его разозлил.
– Видя, что мама начинает выходить из себя, я поспешно добавил: - Все так неожиданно. Трудно даже свыкнуться с этой мыслью. Ты же знаешь, мы с Джемми Кингом были как братья. Из-за чего же они поссорились?

– Разумеется, из-за этой глупой красотки Роз Эванс, - вздохнула она, и я стал понемногу догадываться о том, что произошло. Еще до моего отъезда в деревне стали поговаривать о том, что фермер Кинг и дочь кузнеца Эванса питают друг к другу весьма нежные чувства. Но красавец-повеса Мик легко мог перейти дорогу любому местному кавалеру. Нрава он был совершенно дикого, однако все без исключения женщины, независимо от возраста и происхождения, предпочитали сквозь пальцы смотреть на его проказы, виня во всем - кто торгашей, у которых Мик вымогал деньга, кто дядюшку, в которого племянничек всосался пиявкой, кто девушек, чье доброе имя он успел уже опорочить - одним словом, кого угодно, кроме истинного виновника всех бед.