Повести и рассказы
Шрифт:
Она привела в порядок кровать, сдёрнула со стола старую скатерть, принесла новую, сменила в графине воду. Раз-два - и готово.
– Не понравится вам у нас, - сказала она на прощание, - быстро уедете.
– Почему вы так думаете?
– Знаю. Городским всем не нравится. Что тут? Одно кино.
– Отчего же только кино? А природа? Острова кругом интересные.
Комендант посмотрела на меня с недоверием:
– Какие острова?
– Те, что рядом.
– Вы что, их видели?
– Вчера
Комендант вздохнула.
– А вот я там не была. Пятый год на острове и всё не собралась. Всё некогда. То приезжают, то уезжают, то бельё, то кровати... Красивые они?
– Острова? Очень. Все зелёные, а вода вокруг них голубая.
Комендант ещё раз вздохнула.
– Счастливо оставаться!
– по-военному сказала она и вышла.
Мне надо было на катер. Я достал из чемодана плащ, надел чёрные полуботинки и вышел из дома.
Дорога раскисла и стала липкой. Она присасывалась к подмёткам. Полуботинки с писком отрывались от глины: чвик! чвик! Брызги летели во все стороны. Ноги тонули в лужах.
Когда я дошёл до причала, мои чёрные полуботинки стали жёлтыми. На катере меня ждали, мы отошли от причала.
К ОСТРОВУ СИБИРЯКОВА
МБВ-10 тарахтел мотором, раскачивался на волнах, неторопливо шёл вперёд. На палубе, кроме меня, был один Телеев. Он стоял на корме за рулём и смотрел вперёд. Перед ним на машинном люке лежал бинокль.
Впереди был западный берег залива.
С неба падала морось. На люке, на медных водолазных шлемах - всюду были капли. У Телеева промокла кепка. Она была сплющенная, как блин, и блестящая.
– Скажите, - спросил я, - что мы будем ловить?
– Трепангов.
– А где?
Шкипер пожал плечами.
Ветер был несильный, но с моря шла тяжёлая пологая зыбь. Она лениво раскачивала бот.
Мы подошли к берегу. Здесь зыбь вела себя совсем по-другому. Она выбегала на мелководье, поднималась горой и с рёвом обрушивалась на камни. Вода около берега была мутная и кипела.
Вся команда вышла на палубу.
– Нельзя здесь работать!
– сказал Телеев.
– Придётся идти прятаться.
– К Сибирякову?
– Туда.
Ко мне подсел один из матросов.
– Можно посмотреть?
– спросил он и показал на фотоаппарат.
Прежде чем дать ему камеру, я сам посмотрел через неё на море. В зеленоватом стекле отражались хмурые берега. Шевелилась белёсая горбатая зыбь.
– Сейчас будем проходить кекур Колонну!
– сказал матрос.
– На ней нерпы живут. Вот она.
Катер проплыл мимо одинокой, торчащей из воды скалы. Она и верно была похожа на колонну. С одной стороны от скалы отходила в море коса. На косе лежало несколько чёрных тюленей - нерп.
Услыхав катер, нерпы нехотя поднялись.
Я взял у Телеева бинокль и стал их разглядывать. У нерп были усатые собачьи
Самая осторожная из нерп сползла в воду.
Катер отвернул, оставил кекур Колонну за кормой и направился к острову Сибирякова. Здесь в тихой, укрытой от волны и ветра бухточке Телеев отдал якорь.
Первым под воду полез он сам.
ПИТОМЗА
За бортом пузырилась вода. Гладкий след, который оставался за водолазом, шёл кругами. Телеев бродил по дну.
– Как танк ходит, - с уважением сказал матрос.
Его звали Володя Шапулин. Пока мы шли к острову, он рассказал мне о команде.
Шкипер катера, он же старший водолаз, - Володя Телеев.
Моторист - Самойлов. Прозвище - Дед.
Матрос - Веня Жаботинский. Второй водолаз - он, Шапулин. И всё.
Команда - четыре человека. Когда много работы, Телеев берёт с собой ещё одного-двух водолазов.
Сейчас работы немного.
– Трепанга стало меньше. Выбрали его, - объяснил Володя.
– Надо новые места искать. Раньше, бывало, только спустишься, готово - полная питомза. А сейчас!..
Питомза - верёвочный мешок. В неё собирают трепангов.
Передо мной около телефона стоял Дед. Он был молод, белобрыс и на деда ничуть не похож. Только нос широкий, как у Деда Мороза.
Телеев сделал под водой ещё круг и начал приближаться к катеру.
– Стой!
– крикнули ему в телефон.
Пузыри всплывали уже у самого судна.
На дно опустили на верёвке карабин - стальной крючок с защёлкой. На карабине - пустую питомзу.
– Готов!
– прохрипел телефон.
Верёвку стали тащить.
Из глубины показался серый мешок, набитый чем-то блестящим, коричневым.
Питомзу перевалили через борт, раздёрнули шнурок, которым она была завязана, и из мешка на палубу хлынул поток шишковатых, скользких, похожих на кедровые шишки, червей.
Это были трепанги. Большие - с ботинок, и маленькие - с кулак.
Пустую питомзу, которую опустили на крючке, Телеев снял и оставил у себя.
КАКОЕ ЗВОНКОЕ СЛОВО: ПИ-ТОМ-ЗА!
РИСУНОК
Трепанги лежали на палубе молча. Они шевелились чуть-чуть, почти незаметно.
Шапулин и Веня выпотрошили их, промыли, уложили в бочку. Поверх налили воды.
На палубе стояло три бочки.
Это наша норма, наш план. Ради этих бочек мы и пришли к острову.
Я сунул в бочку руку и вытащил оттуда трепанга. На ощупь он был совсем как резиновая игрушка. Упругие шишечки на его спине торчали во все стороны.
Достал альбом и нарисовал его.
Первый рисунок для книги готов.
ОНИ ОЧЕНЬ РАЗНЫЕ
Домой мы возвращались вечером. Я сидел вместе с Шапулиным на люке. В ногах у нас стояли бочки с трепангами.