Повести и рассказы
Шрифт:
И вот теперь белуха как заворожённая вертелась взад-вперёд около камней.
– Из винтовки её, что ли, ударить?
– сказал Гриша.
– Чего это она? Сама, дура, пришла... Ты посторожи!
Он повернулся, чтобы идти в избу за патронами - стрелять белух было его работой, - но вдруг остановился, и его выгоревшие редкие брови сошлись у переносицы. Теперь он пристально всматривался в другое пятно - небольшое коричневое, - которое раскачивалось среди пологих, потерявших силу волн, медленно ползущих от камней по мелководью к берегу. Оно не стояло на месте,
– Ишь куда его занесло!
– сказал Гриша Ардеев, и я понял, что случилось: небольшой полярный дельфин - белушонок в непрозрачной мутной воде потерял мать, перескочил через каменную гряду и теперь, оказавшись на мели, гибнет...
– Ишь куда его занесло!
– сказал Гриша.
– Детна!*
_______________
* Д е т н а (поморское) - белуха с детёнышем.
Белуха беспокойно металась, пытаясь отыскать проход между камнями; вода с каждой минутой убывала: шёл отлив.
Высокая волна перекатила через гряду, подхватила белушонка, понесла, и вдруг он остановился. Пятно больше не двигалось - маленькое животное оказалось на мели.
Азарт охотника боролся в Грише с жалостью.
– Перевернёт ведь, - пробормотал он, и я понял, что он говорит про нас с ним и про лодку.
– Авось не перевернёт. Попробуем?
Мы столкнули на воду карбас - узкую низкобортную лодку, торопливо загребая короткими вёслами, отошли от берега. Завели мотор. Описав дугу, оказались рядом с камнями. За спиной у меня кто-то шумно выдохнул, я обернулся и успел заметить в серой, покрытой грязными пенными шапками воде молочную погружающуюся спину.
Второй раз белуха вынырнула у самого борта. Из воды показались белый крутой лоб, похожая на шар голова, короткий, безгубый, длинный, как птичий клюв, рот. Зверь выбросил из дыхала с тонким свистом струю брызг, перевернулся и, не погружаясь, поплыл. Он плыл прямо на камни, где ещё недавно был проход и откуда теперь стремительным потоком уходила вода.
– Вот шальная, осохнет ведь!
– сказал Гриша и, круто положив руль на борт, пересек зверю путь.
Лодка и белуха разошлись, едва не задев друг друга, карбас проскочил вперёд, Гриша заглушил мотор. Тут же пронзительно заскрипел о камни окованный железом киль. Пришедшая следом волна приподняла нас, и карбас, перемахнув через камни, закачался на тихой воде.
Мы подгребли к белушонку. Здесь было совсем мелко, Гриша перевалился через борт, по пояс в воде, подошёл к животному. Белушонок лежал обессилевший, на боку, изредка ударяя хвостом.
– Верёвку давай!
– крикнул мне Гриша.
Он накинул петлю на хвост белушонку, вдвоём мы подтащили коричневое обмякшее тело к борту, привязали. Вторую петлю пропустили под плавники. Дождавшись волны, столкнули карбас с мели и, часто работая вёслами, погнали его назад к камням.
Белуха была тут. Она вертелась у самых бурунов, то и дело выставляя из воды голову. Нижнюю челюсть она ободрала о камни - тонкие красные струйки бежали к горлу.
Нам повезло: лодка попала между двумя большими камнями,
Белуха плыла следом, не погружаясь.
Я увидел, что верёвки, которыми был привязан белушонок, натянулись втугую.
– Стой!
– закричал я.
– Стой, Гриша! Мы задушим его.
Ардеев сбросил обороты и вырубил винт. Мотор работал теперь вхолостую. Блеснул нож - Ардеев перерезал верёвки, дельфинёнок очутился на свободе.
– Мы, кажется, убили его.
Гриша пожал плечами. Невдалеке от нас всплывало огромное белое тело мать спешила к сыну. Он стал тонуть, она поддела его лбом, удерживая у поверхности воды.
Ветер относил нас. Привстав, мы смотрели во все глаза - что будет? Наконец мне показалось, что белушонок шевельнулся. Мать ещё раз подтолкнула его, затем они погрузились и всплыли уже в стороне.
– Будет жить, - сказал Ардеев.
Когда они показались в следующий раз, белуха выставила из воды голову, и до нас донёсся неторопливый, низкий, похожий на гудок паровоза свист.
Потом они поплыли - мать впереди, детёныш чуть поотстав. Плыли и становились всё незаметнее.
– Пошли домой?
– Пошли.
Карбас повернул и небыстро, вместе со слабеющими волнами побежал к берегу.
В избе наше отсутствие не прошло незамеченным.
– Чего это тебя в море носило? Бензин лишний?
– спросил бригадир.
– Да так...
– нехотя ответил Гриша.
Из окна, около которого лежал на нарах бригадир, были хорошо видны и берег и море. Бригадир недобро посмотрел на Ардеева, хотел что-то добавить, но не сказал ни слова.
Я тоже молчал: я знал, что охотники не одобрят нашего плавания такая огромная белуха была хорошей добычей...
Осенью я вернулся на Большую землю, а ещё через год охота на дельфинов была запрещена.
Но сперва ей изменили такие люди, как Гриша Ардеев. И я рад, что был свидетелем его измены.
З В Е Р И М И К У М И
ГОСТИНИЦА
Изогнутое в виде подковы здание гостиницы на вершине холма. Внизу, прямо под окнами, небольшое озеро.
Здание обнесено оградой. Столбы, проволока. На проволоке металлические пластинки. Ветер шевелит их, пластинки ударяются о проволоку и звенят.
Я подошёл и тронул пальцем пластинку. Сторож, подметавший асфальт, крикнул:
– Осторожно, бвана!
Я отдёрнул руку.
– Нельзя!
– сказал сторож и обвёл рукой пространство вокруг дома. Звери - там, мы, люди, - здесь!
Он был стар, этот служащий африканского заповедника, и весь блестел. Блестела узкая бритая голова. Сверкали чистые крепкие зубы. Мигали медные пуговицы на форменной куртке. Морщинистое чёрное лицо светилось весельем. Он стоял, опираясь на метлу, у его ног тихонько наигрывал перевязанный верёвочкой транзисторный приёмник, который он то и дело переносил на новое место. Он шёл, размахивая метлой, - музыка брела следом.