Повести и рассказы
Шрифт:
– Так бы уж и говорили. Ладно.
Заказав могилку, Порфирий отправился назад. Истомленная бессонными ночами во время болезни дедушки, Сашенька заснула.
Но за нее было уже кому хлопотать. Порфирий обо всем озаботился и, провожая покойника, шел рядом с его внучкой, Когда опустили гроб в-могилу, Сашенька, почти без чувств, упала к нему на руки.
– Это, верно, жених ее, – говорили в толпе народа, собравшегося около могилы, – вот парочка.
И Порфирий и Сашенька это слышали.
Порфирий проводил ее до дому
– Куда ж вы? – сказала она ему.
Порфирий вошел в дом.
Сели и молчат, бояться даже смотреть друг на друга…
Посидев немного, Порфирий встал.
– Куда же вы? – повторила Сашенька.
– Вы утомились, вам надо отдохнуть.
– Когда же вы к нам будете?
– Если только позволите… – проговорил несвязно смущенный Порфирий.
На следующий же день он явился к соседке узнать об ее здоровье.
На этот раз она была разговорчивее, Порфирий смелее.
Слово «здравствуйте» напомнило и ему и ей первое сладостное ощущение сердца. Они произнесли его, и оба вспыхнули.
Няне ужасно как понравился скромный молодой человек.
«Вот бы парочек барышне», – думала и она.
– Уж если б вы видели, Порфирий Александрович, как покойник наряжал барышню – смех, да и только! Совсем не по-девичьему! мальчик, да и только.
«Да, не видал!» – подумали в одно время и Порфирий и Сашенька, взглянув друг на друга и невольно улыбнувшись.
– Это амазонское платье я носила, нянюшка, – сказала Сашенька, – ко-мне оно лучше шло. В чепчике хуже.
Порфирий вспыхнул. Она заметила это, поняла, что некстати упомянула о чепчике, и, также покраснев, опустила глаза и замолчала.
– Я вас и принял за мужчину, – сказал Порфирий, оставшись – наедине с Сашенькой.
– А я думала, что вы девушка.
Порфирий рассказал ей, как бабушка берегла его от простуды и рядила в чепчик, платок.
– Я хоть бы опять надеть чепчик, – прибавил он.
– Ах боже мой, для чего это?
– Так… вам нравилось.
– Ах, нисколько, так гораздо лучше, – опрометчиво вскрикнула Сашенька.
– Тогда вы мне сказали… – начал было Порфирий с простодушною откровенностию сердца, но вспомнил испуг Сашеньки и замолчал.
Сашенька, казалось, также все припомнила, покраснела и потупила глаза.
Но, верно, в самой природе женщины есть хитрость.
– Что ж я вам сказала? – спросила она, не поднимая взоров.
– Вы сказали… «Если б мы были всегда вместе», – произнес тихо Порфирий.
Сашенька снова вспыхнула и, стыдясь своего смущения, закрыла лицо руками.
Первая любовь пуглива, как вольная птичка; много, много проходит времени, покуда она сделается «ручною». Природа ведет себя необыкновенно как умно, стройно и отчетливо. Порфирий был свободен, Сашенька также; за ними ничей глаз не присматривал, ничье ухо их не подслушивало, чувства так и влекли их друг к другу; а между тем
– Помните, я сказал: как я вас люблю! – прошептал Порфирий.
– Помню!
– А вы сказали: ах, как и я вас люблю; если б мы были всегда вместе! Помните?
– Помню, помню!
Казалось бы, это блаженное мгновение надо было продлить, скрыть от всех свое счастье, но Сашенька вскрикнула опять: пустите! И, вырвавшись из объятий Порфирия, побежала вон из комнаты.
– Куда вы? Чего вы испугались? – и Порфирий вообразил, что Сашенька опять так же испугалась чего-то, как в первый раз в садике.
Но Сашенька побежала поделиться своим счастьем с няней.
Порфирий задумался, сердце его сжалось, вдруг слышит голос Сашеньки: «Пойдем, пойдем скорее».
И, притащив няню за руку, она вскричала:
– Смотри, нянюшка!
И бросилась на шею к Порфирию.
– Ах вы, баловники, греховодники! – вскричала няня, всплеснув руками и качая головою.
Вырвавшись снова из объятий Порфирия, Сашенька бросилась на шею к няне и задушила ее поцелуями.
– Ну, ну, ну, пошла от меня, бесстыдница! Пошла к своему любезному на шею! Вот погоди, поп-то вас обвенчает, а посаженый-то отец плетку даст на тебя.
Начались сборы к свадьбе.
Природа очень умно взлелеяла любовь в юноше и в девушке, решила взаимное желание их быть и жить вместе; но не дело природы было решать, где им жить.
Кажется, все равно, где бы им жить, лишь бы жить вместе.
Но, верно, не все равно: покуда длились сборы к свадьбе, между женихом и невестой зашел спор: в котором доме им жить? Сашеньке хотелось непременно жить в доме Порфирия, потому что это был дом Порфирия; а Порфирию – в доме Сашеньки, потому что это был дом Сашеньки.
– Я продам свой дом, – сказал Порфирий, – мы будем жить в твоем доме.
– Ах нет, ни за что! – вскричала Сашенька. – Мы будем жить в твоем доме; лучше мой продать.
– Ах нет, ни за что! – сказал в свою очередь Порфирий.
Мне твой лучше нравится.
– А мне твой.
И вышел спор из самого чистого доказательства взаимной нежности. Ни Сашенька, ни Порфирий не хотят уступить один другому в том чувстве.
– Тебе хочется все по-своему делать, – проговорила Сашенька, надувшись, – если ты свой дом продашь, то я продам свой!..