Повести и рассказы
Шрифт:
— Ты только про ключ и думаешь, Джонни.
— До тех пор, пока незнакомый старик не подсунул мне его, я жил совершенно нормальной жизнью. Без всяких проблем. То есть, свои сложности у меня, конечно, были, но самые обычные…
— Правда, Джонни?
— Да. У меня все было в порядке. Но со вчерашнего вечера у меня сплошные неприятности…
— Не только, Джонни. Еще — я.
— Да — ещё ты. Как и все остальные, ты, похоже, готова пойти на все, чтобы заполучить этот ключ.
— Нет! — Она остановилась, как вкопанная, и посмотрела на меня. — Ты несправедлив ко мне, Джонни. Такие домыслы недостойны тебя. Мне вовсе не нужен этот ключ. Мне лично. Но я согласилась. Да, сказала я им,
— Ага! — вскричал я. — Но откуда ты узнала, как меня зовут?
— Речь шла о мужчине, а не об имени. Я должна была встретить тебя на автовокзале, познакомиться с тобой и поговорить. Я сопроводила тебя до твоей работы, а карлик-лифтер сказал, что тебя зовут Джон Кэмбер. Я пообещала, что попытаюсь уговорить тебя — не для себя, но для других. Ты мне веришь?
Боже, как мне хотелось ей поверить. Даже, назовись она Самаркандской царицей, я попытался бы поверить ей. А все потому, что я не смел допустить и мысли, что эта девушка способна лгать. Смотреть ей в глаза и не верить нет, это было немыслимо.
— Я шла за ключом, — заявила Ленни, — но познакомилась с мужчиной.
Я потряс головой.
— Я хочу знать, почему все гоняются за этим ключом.
— Вот дался тебе этот ключ! Ты мне веришь, Джонни?
Я чуть призадумался, потом утвердительно кивнул.
— Тогда пойдем со мной. Мы вместе пообедаем и ты поговоришь с человеком, который расскажет тебе про ключ. И все твои злоключения закончатся. Ты забудешь об этой истории. Поверь мне, Джонни, есть куда более важные вещи.
— Какие?
— Я. И ты.
— Куда ты меня приглашаешь?
— Ты веришь мне? Сейчас мы сядем в такси и через несколько минут будем на месте. Согласен? Пожалуйста, Джонни…
— Хорошо, — кивнул я. — Я готов.
Уже в такси она сказала:
— Я хочу, чтобы ты знал, Джонни — я замужем. — Я изумленно уставился на нее. — Ты ведь тоже женат, Джонни. Люди обзаводятся семьями. По самым разным причинам. Ты — американец и во многом загадочен для меня. Ты мыслишь не так, как мужчины моей страны. Ты мне очень нравишься, Джонни. Очень. А я тебе нравлюсь?
Я молча кивнул. Подкативший к горлу комок все равно помешал бы мне произнести что-то членораздельное.
— Я познакомлю тебя со своим мужем.
— Когда?
— Через несколько минут. Он дипломат, Джонни. По-своему — блестящий человек. Он — генеральный консул моей страны здесь, в Нью-Йорке, но он достоин гораздо большего. Я говорю это не потому, что люблю его. Я его совсем даже не люблю. Но он был ко мне очень добр. Выручил меня, когда я остро нуждалась в помощи. Поэтому не спрашивай меня, почему я вышла за него замуж. Тебе все равно этого не понять. Обещаешь?
— А из какой страны ты родом? — понуро спросил я.
— Скоро узнаешь. Мы как раз едем в наше консульство. Так ты обещаешь, что выполнишь мою просьбу?
— Да, — кивнул я. Я был готов пообещать ей все, чего бы она ни пожелала. Я уже вконец потерял голову и больше не принадлежал себе. Любовный омут засосал меня, как какого-нибудь не в меру пылкого и бездумного шестнадцатилетнего юнца. Впрочем, я вовсе не был в неё влюблен. Так, во всяком случае, я пытался себя уверить. Не подумайте, что я оправдываюсь. Я был перепуган, растерян и обеспокоен, а Ленни как раз подвернулась под руку, как снадобье знахаря. Почему-то её близость сулила мне, что все обойдется. Она была замужем, но взяла с меня слово не спрашивать — почему. Впрочем, главное для меня заключалось в том, что история с ключом должна была наконец завершиться.
Мы остановились перед величественным особняком, расположенным в районе Семидесятых улиц между Мэдисон-авеню и Пятой авеню. Такие особняки и раньше привлекали мое внимание.
Двери открыл швейцар в ливрее, склонившийся перед Ленни в низком поклоне. Мне показалось, что, будь на то его воля, швейцар подполз бы к ней на брюхе и облобызал пыль под её ногами. Случись такое, я бы, во всяком случае, ничуть не удивился, поскольку вполне разделял подобное желание. Ленни впорхнула внутрь, ободряюще улыбнулась мне и кивком пригласила следовать за собой по мраморному полу к высоченным белым с золотом дверям. Швейцар поспешил вперед, чтобы открыть двери, прежде чем Ленни успеет прикоснуться к ручке, и, любезно кланяясь, впустил нас в огромную обеденную залу, где возвышался накрытый на троих длиннющий стол. Во главе стола сидел, откинувшись на спинку колоссального кресла, самый толстый мужчина, которого я когда-либо видел. Он был невообразимо, до смешного толст, его голова утопала в ожерелье подбородков, глазки заплыли жиром, а из всех щелей и вырезов выпирали кольца и мешки кожи и жира. Тем не менее, завидев нас, толстяк вскочил с грацией и проворством легкоатлета, да и в походке его было что-то, напоминающее балетного танцора. Вы мне, должно быть, не верите, но именно такое противоречивое впечатление он производил.
— О, дорогуша моя! — вскричал он. — Какая ты умница! Ах, как замечательно!
Мне показалось, что толстяк говорил с едва заметным британским акцентом. Крохотный, изогнутый в углах ротик странно контрастировал с сочным и уверенным баритоном. Я пожал протянутую мне руку, отметив твердость и силу его ладони. Толстяк улыбнулся. В синих глазах мелькнули искорки, а жирные отвислые щеки заколыхались.
— Значит, вы и есть мистер Кэмбер? Рад вас видеть, сэр. Для меня великая честь — принять такого гостя. Мы — гостеприимный народ. Больше моей бедной стране, увы, гордиться нечем. Добро пожаловать, сэр.
— Мой муж, — сказала Ленни. — Мистер Кэмбер, познакомьтесь с Портулусом Монтесом.
Я не мог отвести от него глаз, тщетно пытаясь придумать хоть какие-то приличествующие случаю слова. Впрочем, толстяк и ухом не повел. Грациозно развернувшись, он прошагал к стоявшему возле стены бару.
— Выпьем, сэр? Я понимаю, что ещё рано, но ничто так не красит предстоящую трапезу, как стаканчик мартини. Он поднимает настроение, повышает тонус, улучшает аппетит и придает беседе особый аромат. Вы позволите?
— Да, — только и выдавил я. — С удовольствием. — Я и впрямь нуждался в выпивке, как никогда.
— Я уже позволил себе маленькую вольность. — Монтес показал мне изящный графин, наполненный бесцветной жидкостью со льдом. — Мартини. Разве может что-нибудь сравниться с ним по чистоте? Или по прозрачности? Или по вкусу? Разумеется, сэр, я говорю не о европейском мартини! Закажите мартини в Монте-Карло, в Ницце, в Лондоне, в Берлине — назовите любой город, сэр, и вам наполнят бокал на две трети джином, а на одну — вермутом. Причем, почти наверняка — сладким вермутом. Подумать страшно — сладким вермутом! Бррр! И они ещё причисляют себя к цивилизованным народам. Нет, мистер Кэмбер, я хочу угостить вас мартини, приготовленным по рецепту моего близкого друга, Второго секретаря вашего Госдепартамента. Это настоящее чудо. Подумать только, а ведь кроме моей благодарности, он ничего взамен от меня не получил. Хотите знать секрет? Возьмите миксер — нет, нет, лучше назовем это по-вашему графином — и ополосните его сухим вермутом. Вылейте остаток. Добавьте лед. Потом залейте джин и осторожно перемешайте.