Повести и рассказы
Шрифт:
— Акцент заметен?
— Нет, сэр. Акцент неяркий.
— А разговаривает он, как иностранец? Ну, грамматически: не строит ли он фразы на иноязычный лад?
— Нет. Его английский безупречен. Немного вычурен, но абсолютно правилен.
— Портфель остался дома?
— Да, на случай наружного наблюдения. И еще: я был бы очень признателен, сэр, если бы мой телефон проверили на постороннее подслушивание.
Камедей записал что-то. Фредерикс покачал головой и заметил:
— Портфель бы нам ничего не дал. Эти люди аккуратные. Что вы думаете по поводу отпечатков пальцев, Клэнси?
— То же, что и вы, сэр. Эти люди аккуратные.
Тут
— Поглядите-ка на эти деньги, Джо, — попросил Камедей.
Джекобс подошел к столу, раскидал пачки, провел пальцами по краям нескольких из них, затем вытащил наугад по банкноте из каждой пачки. Изучал он их осмысленно и вдумчиво.
— Итак? — подгонял Камедей.
— Здесь семьдесят пять пачек, — подытожил Джекобс. — В каждой по сотне банкнот. Предупреждаю, оценка выборочная, сплошного подсчета я не производил. В общем, предполагаю, что здесь сто пятьдесят тысяч долларов.
Фредерикс кивнул и чуть-чуть улыбнулся.
— Деньги чистые? — спросил Камедей.
— Сам бы от них не отказался. Настоящие: выпущены в Вашингтоне правительством Соединенных Штатов. Ясно как божий день.
— Они не краденые? — задал вопрос Фредерикс. — Или сейчас вы не в состоянии дать нам точный ответ?
— Да нет, в состоянии, — ухмыльнулся Джекобс. — Думаю, что с ними все ясно. — Он провел пальцем по краю еще нескольких пачек. — Нет-нет, они не ворованные. Конечно, можно сделать проверку. Но если вы хотите знать мое мнение, то осмелюсь утверждать, что эти деньги не ворованные.
— Почему вы так думаете?
— Эти деньги выпущены в обращение в текущем году. Я специально слежу за движением краденых сумм. За последние двенадцать месяцев не было краж наличных в двадцатидолларовых купюрах, сумма которых составила бы сто пятьдесят тысяч долларов. Это, правда, не значит, что какая-то часть денег не может быть из числа краденых. Но я в этом сомневаюсь. У меня такое ощущение, что это хорошие деньги.
— Хорошими они быть не могут, — заметил Камедей.
— Ну, вы поняли, что я имею в виду.
— Спасибо, Джекобс, — отпустил его Камедей. — Вечером вы их получите. Жду от вас детальной справки.
Джекобс вышел, и мы опять погрузились в молчание. Так мы и молчали, пока не заговорил Камедей:
— Большие деньги. Взятка. Так или не так?
— Именно так, — согласился я.
— Какое мерзкое, паскудное дело! — вдруг воскликнул Камедей, начальник полиции города Нью-Йорка. Меня эта вспышка даже немного удивила.
— Трудное, — согласился Фредерикс.
И опять молчание. Наконец Камедей спросил:
— Что вы думаете по этому поводу, Клэнси?
— Ничего.
— Есть какие-нибудь результаты?
— Не знаю. Дело не из приятных и ни на что не похоже.
— Для нас тоже это дело не из приятных.
— Знаю, сэр, меня не касается, но не могу не задуматься над тем, что по этому поводу думают другие. Конечно, вы вправе приказать мне заниматься своим делом…
— Мы в пустоте, Клэнси. Никаких новостей.
— Ясно. А в Москве, сэр, то же самое?
— Насколько нам известно, да. Кстати, Клэнси, сюда приезжал один из главных их оперативников по линии госбезопасности, и ему хотелось
— Что это даст?
— Понятия не имею, — произнес Камедей с долей раздражения. — Но хуже от этого не станет.
— А если за мной «хвост»?
— Вы же полицейский. Сделайте так, чтобы не было «хвоста».
— Да, сэр. А что вы думаете насчет взятки?
— А что такого?
— Да так. Хотелось бы знать побольше. А то чувствуешь себя как в полуночном тумане.
— Мы чувствуем себя точно так же, — улыбнулся Фредерикс.
Выходя из кабинета, я задержался в дверях и сказал:
— С вашего разрешения, еще кое-что.
— Давайте.
— Мне бы хотелось иметь при себе свое оружие.
— Зачем?
— Я все-таки на службе.
— Оружие может все испортить.
— Знаю.
— Вам очень надо?
— Очень, — подтвердил я.
— Ладно. Заберете на выходе.
Часть вторая
ТОМАС КЛЭНСИ
Второй раз в жизни я оказался в кабинете начальника полиции. Пятнадцать дней назад я был просто детективом, сержантом Томасом Клэнси из нью-йоркской городской полиции, прикомандированным к отделу по расследованию убийств, имеющим хорошую — и всякую другую — репутацию, считающимся грамотным работником с перспективами на продвижение по службе. Пять футов одиннадцать дюймов; сто семьдесят фунтов; голубые глаза, шатен, с высшим образованием. Мне все время говорили, что меня ждет прекрасное будущее. Сам же я таким оптимистом не был. Прошлое перевешивало будущее. Я был на войне и пришел оттуда другим. Я учился, чтобы приобрести специальность и сделать карьеру, но отказался от этой мысли, потому что для меня она оказалась отравлена; я женился на женщине, которую любил так, как вообще можно любить, и оказался свидетелем ее умирания. Мне тридцать семь лет, и я ничего не жду, ничего не желаю, ни на что не надеюсь. Живу в одиночестве, иногда читаю, иногда хожу в кино. Люблю суточные дежурства, и если три дня подряд оказываюсь вне дома с электрической бритвой и тостом с ветчиной, не жалуюсь. Благодаря этому я стал хорошим полицейским.
Но вдруг несколько недель назад меня вызвали к самому начальнику полиции на Сентер-стрит. Я приехал туда в два часа дня, и секретарь тут же доложил начальнику, что детектив Клэнси прибыл. Мне было приказано ждать. В течение тридцати пяти минут я внимательно изучал бюджет города Нью-Йорка, а затем меня пригласили войти.
В кабинете начальника стоит стол из красного дерева, за которым проводятся совещания на высоком уровне и, как я полагаю, ведутся бесконечные дискуссии на тему, почему управление полиции до сих пор не может превратить самый большой и населенный самыми разными людьми город в мире в декриминализированный эквивалент городка Прити-Вэлли в штате Вермонт. Когда я вошел, за столом красного дерева сидели шестеро. Если не ошибаюсь, слева направо — полицейский-стенограф Джозеф Маджио; за ним Джон Камедей, начальник городской полиции; потом Артур Джексон, в золотых очках, полный, похожий на банкира сотрудник Центрального разведывательного управления; рядом с ним Сидней Фредерикс из департамента юстиции, то есть из Федерального бюро расследований, о котором я уже говорил; потом Джером Грин, мэр Нью-Йорка; и, наконец, сенатор Хайрем Ю. Доус, председатель сенатской комиссии по вопросам внутренней безопасности.