Повести и рассказы
Шрифт:
Ян Шпачек был зол на этого субъекта. Ему хотелось нагрубить. Но он сдерживал себя, так как понимал, просто от этого субъекта не отделаешься. Человек с рыжими усиками начал говорить о школе, спрашивал, как живётся сыну доктора Шпачека, не нуждается ли он в помощи. Зденек как ни в чём не бывало отвечал на вопросы за товарища и вдруг сказал, что они хотели бы сходить ещё на одну картину, но у него нет денег. Субъект быстро сунул руку в карман, и, неприятно улыбаясь, подал Зденеку бумажку в несколько крон.
Зденек растерялся и нерешительно взял деньги. Потом опомнился, сказал:
— Спасибо.
Такого оборота дела не ожидал ни субъект с усиками, ни Ян Шпачек, ни тем более Франтишек, молчавший всё время, пока шёл непонятный для него разговор. Однако Франтишек подумал, что им неожиданно свалилось счастье. Нашёлся щедрый человек, выдавший деньги на кино. Ян сразу сообразил, что это единственный способ отделаться от навязчивого субъекта и потому не возразил, когда Зденек принимал деньги. Ребята остановились, чтобы вернуться обратно. Субъект неожиданно спросил у Зденека:
— Ты где живёшь?
— Нерудова улица, дом пять, — не задумываясь, ответил тот.
Он сознательно солгал. Друзья только ухмыльнулись про себя. Франтишек подумал: «Правильно, а то ещё зайдёт за долгом».
— С кем ты живёшь?
— У чужих людей.
— Я тебя как-нибудь навещу, хорошо?
Разговор мог бы ещё продолжаться, но снова выручил Ян. Он почтительно поклонился субъекту с рыжими усиками и торопливо сказал:
— Будьте здоровы, а то мы опоздаем в кино…
Ян чувствовал в этой неожиданной встрече что-то неладное, что-то гадкое, но в то же время колебался: а может, и в самом деле это был какой-нибудь знакомый отца.
Вернувшись из кино, Ян рассказал дяде Вацлаву об этой встрече. Старик безошибочно угадал в субъекте с рыжими усиками шпика.
С этого вечера Яну Шпачеку уже не давалось поручений, даже самых ничтожных. Дядя Вацлав принял и другие меры предосторожности.
Каждый раз, когда происходили случайные встречи с подозрительными людьми, подпольщики всегда докладывали в национальный комитет. Даже за самым пустяковым случаем могла таиться большая опасность, провал важных дел. Подпольщики знали историю ареста не только Иосифа Шпачека, но и таких опытных и умных конспираторов, как Юлиус Фучик. Поэтому рассказ Яна Шпачека послужил предупреждением не только ему, не только дяде Вацлаву, но и всем, кто работал в подпольной типографии.
Как раз перед Первым мая было решено перенести типографию на новое место. Это делалось периодически. У подпольщиков не было сомнения в том, что гестаповцы, сломя голову, рыскают по всем закоулкам Праги, особенно в рабочих кварталах, чтобы разыскать типографию, в которой печатаются листовки, коммунистическая подпольная газета и брошюры. Гестаповцы, разумеется, не знали, что существует не одна такая типография, но подпольщики понимали: любой, даже незначительный провал лишит определённую группу борцов за свободу родины связи с другими такими же группами. Как-то вечером (это было, кажется, в субботу) дядя Вацлав вернулся домой мрачный. Ян сразу заметил это.
— Дядя Вацлав, почему вы сегодня такой грустный?
— Я просто устал.
— У вас что-нибудь случилось?
— Ничего особенного.
— А вы скажите, что всё-таки? — не отставал Ян.
Ему последнее время было немножко обидно, что дядя Вацлав стал с ним
Яну очень хотелось утешить как-нибудь дядю Вацлава. Он вышел из-за стола, подошёл к столику неслышно, обнял седую голову и сказал так нежно, как может сказать только очень любящий человек:
— Ну, скажите же, дядя Вацлав!
Тот поднял голову, посмотрел в голубые глаза Яна и, улыбнувшись, ответил:
— Хороший ты мальчик, но помочь мне не сможешь.
— Вот возьму и помогу! — оживился Ян. — Скажите только…
— Понимаешь, Янек, нужен портрет одного большого человека. Был у меня портрет, но…
И вдруг Ян сам догадался, какой портрет нужен дяде Вацлаву. Он это понял потому, что был канун Первого мая. С этими мыслями он вспомнил портрет, подаренный Серёжей Серовым, тот самый портрет-открытку от далёкого друга с Урала. Вспомнил Ян всё. Свой дом, тот день, когда прятал портрет и письма на чердаке, разговор с отцом. Ему стало радостно от того, что он может помочь. Однако Ян ничего не сказал. Теперь ему хотелось удивить, удивить так, чтобы дядя Вацлав снова стал ему доверять, давать поручения.
— Когда вам нужно? — тихо спросил Ян.
Дядя Вацлав снова улыбнулся и ничего не ответил. Вопрос Яна показался ему наивным. Он подумал: «Хорошо быть мальчиком, которому кажется всё просто…»
— Когда? — повторил Ян.
— Завтра к вечеру, — в шутку сказал дядя Вацлав. Он встал и начал прохаживаться по комнате.
Ян незаметно вышел на улицу. Сначала он решил бежать к Зденеку, а потом, если застанет его дома, они зайдут за Франтишеком и все вместе ещё сегодня, быть может, сумеют сделать важное и нужное дело. По дороге к товарищу Ян составил план действий. «Разумеется, ничего сложного нет, — думал он. — Нужно только пробраться на чердак своего дома и взять пакетик». Ян хорошо помнит, куда его положил. Но сложность заключалась не в этом. В их доме теперь живут какие-то люди. Кто они, Ян не знал. Вдруг кто-нибудь заметит, как он лезет по наружной пожарной лестнице к слуховому окну и пробирается на чердак. «А если лестницы уже нет? — снова подумал он. — Как тогда заберёшься на чердак? Одному, конечно, сделать это невозможно. Обязательно нужно двоим, лучше даже троим».
Один должен встать у решетчатой калитки дома и дежурить, другой — быть во дворе… Второму задача сложнее. Он обязан наблюдать из-за какого-нибудь укрытия, маскируясь, чтобы из дома кто-нибудь не вышел. А если выйдут, предупредить Яна. Да и первому поручение важное. Если он увидит гестаповцев или полицейских, тоже должен предупредить.
— Я не понимаю тебя, Янек. Почему тебе надо ночью лезть на свой чердак.
— Да ты пойми, Зденек, в другое время я не могу. Ты же знаешь, что там живут чужие люди. Вот и посуди сам, кто меня пустит на чердак.