Повести и рассказы
Шрифт:
Всё, буквально, всё воскресло в памяти Яна. И вот теперь всё, что было так дорого, всё, что вызывало самые волнующие воспоминания, надо сжигать.
В печке уже догорели листы книги, альбом и некоторые письма. Ян сидел на низеньком стульчике и пристально смотрел и смотрел на фотографию с Серёжей и особенно на портрет Сталина, такого близкого, знакомого и любимого. Ян не видел Сталина, но он был в Москве, на Красной площади…
Кто знает, сколько бы мальчик просидел так, перебирая в памяти дни, прожитые в Москве и в Артеке, но в передней раздался звонок. Ян вскочил. Немного растерявшись, он подошёл к столу, что стоял посреди комнаты, быстро
На пороге стоял незнакомый человек в форме гестапо. Он спросил на ломаном чешском языке:
— Пан доктор дома?
— Его нет, — испуганно ответил Ян и подумал: «А вдруг гестаповец пришёл с обыском?»
— Когда он будет?
— Он ушёл по делу и вернётся к обеду…
Хотя Яну часто доводилось видеть немецких офицеров, которые приходили к отцу вставлять или лечить зубы, но никогда он так не боялся их, как сегодня. Хорошо, что гестаповец в ту же минуту ушёл.
Ещё до прихода отца Ян сложил в большой конверт несколько писем Серёжи, портрет Сталина и спрятал на чердаке так, чтобы не могла попасть сырость. Не спрятал только фотографию и торжественное пионерское обещание, переписанное Яном на русском и чешском языках. Это Ян обязательно хотел показать отцу, как только он придёт домой.
Когда отец вернулся и они сели обедать, Ян протянул ему свою фотографию. Отец очень удивился и сказал:
— Вот бы не подумал, что у тебя это уцелело… Да, просто завидно смотреть… — Отец так произнёс эти слова, что Ян не понял: не то хорошо, что он сохранил фотографию, не то плохо.
— Это из моих бумаг…
— А разве ты их не сжёг?
— Сжёг, но не всё… Вот фотографию оставил…
— Эх, Янек, Янек! — укоризненно произнёс отец. — Тебе бы уж кое-что надо понимать.
Отец протянул Яну вырезку из газеты и указал пальцем на заметку, в которой сообщалось, что 27 мая 1942 года в Праге был убит Гейдрих.
— А он кто? — спросил Ян.
— Гейдрих — наместник Гиммлера в Чехословакии, гестаповец.
— Так туда ему и дорога, — воскликнул мальчик.
— А ты почитай вот это. Читай вслух.
Отец подал газету, в которой жирным шрифтом был напечатан приказ Гитлера. Ян начал медленно читать:
«Чтобы преподать устрашающий пример, признать поголовно всех жителей Лидице ответственными за вину чешского народа — за покушение на Гейдриха. Всех жителей деревни — мужчин старше 14 лет казнить; женщин заключить в концлагерь пожизненно; детей направить в воспитательные учреждения с особым режимом. Дома в деревне сровнять с землёй и самое название «Лидице» изъять из всех списков».
Всё время, пока Ян читал газету, отец пристально наблюдал за ним. Мальчик читал внимательно, с заметным волнением. Постепенно лицо его краснело, большие глаза стали ещё больше, и даже детский гладкий лоб сморщился, когда Ян дочитал приказ Гитлера и опустил руки с газетой на стол. Отец подумал: «Да, и детям должно быть ясно, кто их враг» и сказал, указывая на газету:
— Вот, сынок, почему твоя фотография, на которой ты с красным галстуком, представляет опасность не только для тебя… Я, конечно, понимаю, что она дорога тебе, но ты, надеюсь, понял, как нам, чехам, сейчас тяжело.
— Я понял, папа…
— Ты ещё что-нибудь сохранил, Янек?
Вместо ответа сын протянул отцу листок с торжественным обещанием пионера и твёрдо сказал:
— Фотографию и это я не сожгу, папа, никогда не сожгу, но спрячу так, что никто не найдёт!
Он
«Я, юный пионер Союза Советских Социалистических Республик, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю, что буду твёрдо стоять за дело Ленина — Сталина, за победу коммунизма. Обещаю жить и учиться так, чтобы стать достойным гражданином своей Социалистической Родины».
Иосиф Шпачек медленно встал, подошёл к сыну, нагнулся и крепко поцеловал его в лоб. Отец и гордился Яном, и боялся за его судьбу. Он хорошо понимал, что годы, прожитые в Советском Союзе, не прошли даром для мальчика. В своём сыне Иосиф Шпачек вдруг увидел нового человека, за которого борется Иосиф Шпачек и его партия. В то же время отец понимал, как трудно Яну в столь тяжёлое время жить в новых условиях.
— Это очень, очень хорошо, сынок. Будет и у нас социалистическая родина. Но только одно тебе скажу: жизнь — самая мудрая и самая суровая школа. Бороться за идеи, о которых говорится в пионерской клятве, в наших условиях надо очень осторожно, обдуманно, иначе просто сложишь голову и ничего не успеешь сделать. Наша родина оккупирована врагами, фашистами… Будь умным, будь настороже каждую минуту. А пионерское обещание надо знать наизусть. Выучи, а листок и фотографию уничтожь. Понял, сынок?
— Да, папа, — твёрдо ответил Ян.
ПРАГА СОПРОТИВЛЯЕТСЯ
Утро было ясным, удивительно ласковым. По голубому небу, предвещая хороший день, плыли отдельные островки седых туч. Прага, омытая весенним дождём, прошедшим ночью, казалась необыкновенно красивой. Пахло цветущими каштанами и сиренью, в которых утопал златоглавый город. Все крыши домов, и особенно шпили и башни Градчан, казались только что подкрашенными или позолоченными. Хорошо в такое утро пройтись по улицам города, прогуляться на реку.
Ещё вчера вечером Янек и его друг Зденек Кворжик, сын рабочего, собрались на Влтаву [33] ловить рыбу и, конечно же, покупаться: ведь уже наступили настоящие тёплые дни.
Друзья вышли на тихую улицу весёлые, беззаботные Но не успели они завернуть за угол, как увидели высокую пожарную лестницу у красивого многоэтажного дома. По лестнице с ведром и кистью в руке поднимался маляр. Между четвёртым и пятым этажами во всю длину стены виднелись слова, написанные белыми почти метровыми буквами:
33
Влтава — река, пересекающая Прагу.
«Все силы на помощь СССР!»
Зденек Кворжик задрал голову кверху и громко прочитал призыв.
— И какой же ты ротозей, — шопотом, сердито предупредил товарища Янек, так как первый заметил у лестницы гестаповца.
— А что? — возразил Зденек, но тут же увидел на противоположной стороне другую высокую лестницу с гестаповцем и новые слова на доме:
«Да здравствует независимая Чехословакия!»
— Вот это да!.. — почти воскликнул Зденек, но Янек стремительно увлёк его прочь.