Повести и рассказы
Шрифт:
— Попик! Попик! — закричали несколько человек.
Попик, остановившись, ничего не ответил, только приложил палец к губам в знак того, что просит не замечать его, потом вместе со своими спутниками пошел дальше вслед за каким-то турком в длинном суконном кафтане.
У Владикова шло шумное собрание. Все головы были разгорячены вином Гики, и беседы велись оживленные. Естественно, что разговоры вертелись вокруг того нового дела, которое сейчас собрало вместе этих людей, скитавшихся
Вдруг из передней донесся громкий топот.
Дверь с шумом распахнулась, и в комнату как ураган ворвался Македонский. С усов его свисали ледяные сосульки.
Все вскочили и бросились к нему здороваться и пожимать ему руки. В ответ Македонский одних хватал за руку, других обнимал, а с Владиковым, Брычковым и великаном Бебровским расцеловался.
— Здравствуйте, юнаки!
— Ну, как? Все ли удалось сделать? — быстро спрашивали хэши.
— Все вышло, как мы хотели; только я чуть не утонул в Дунае. Большой вам привет от Апостола. Дела идут хорошо. Ну-ка, подвиньтесь, мне надо согреться. Эх, вот пришлось хлебнуть дунайского холода — в жизни так не мерз; если бы фунта три этого мороза да бросить в пекло, он бы и пекло остудил. Бебровский, скрути мне, ради бога, цигарку, а ты, Владиков, принимай вот это письмо от Левского.
И Македонский протянул руки к печке, в которой пылал огонь.
— Расскажи нам, как ты туда ходил и что делал!
Македонский не стал ждать новых просьб. Он гордо подкрутил свои обледеневшие усы, подмигнул нескольким товарищам и принялся подробно рассказывать о своих приключениях, которые называл «мытарствами». Особое удивление он возбудил у всех, рассказывая о том, как спасся от смерти, когда возвращался в Румынию по дунайскому льду: тут ему снова преградила путь полынья, а так как за спиной у него свистели пули дозорных, он разбежался и перескочил через эту полынью, но чуть не шлепнулся в воду.
Владиков все это время читал письмо, но вот лицо его осветилось радостью.
— Ребята! — сказал он, поднимая глаза, — готовьтесь!
— Скажи, скажи, что пишет Левский! — раздались жадные голоса.
Кто-то негромко постучал в дверь.
— Держу пари, что это Попик стучит — до чего деликатный, мерзавец, — сказал с улыбкой Хаджия.
Но вошел полицейский комиссар с двумя жандармами. Все опешили.
— Что вам угодно? — взволнованно спросил Владиков и пошел навстречу комиссару.
— Кто здесь господин Брычков? — спросил комиссар, и его испытующий взгляд обежал всех присутствующих.
— Что вам угодно? — повторил Владиков.
— Кто тут Брычков?
— Это я, — ответил Брычков и побледнел.
Комиссар подошел к нему.
— Именем закона предлагаю вам следовать за мной, — и,
Владиков посмотрел на Брычкова в замешательстве.
— Да, я сегодня вечером действительно гулял в саду, но я не имею никакого отношения ко всему этому.
— Это мы выясним, — сказал комиссар, понимавший по-болгарски, — ну, вставайте!
Брычков встал.
Владиков вспыхнул, и губы его задрожали. Он встряхнул волосами, подошел к представителю власти и заявил:
— Я не позволю никого уводить из моего дома ночью.
Комиссар бросил на него удивленный, недоумевающий взгляд.
— Если не ошибаюсь, сударь, вы преподаете в здешнем болгарском училище?
— Да.
— Так позвольте мне верить, что вы знаете законы нашей страны. И вам известно, на каком основании я так поступаю…
— Я знаю и законы и основания, но еще лучше знаю, что вы глубоко ошибаетесь. Брычков не тот человек, которого вы ищете.
— Клянусь честью, что Брычков на такие дела не способен, — сказал Македонский, бросая холодный взгляд на Брычкова.
Однако комиссар вежливо возразил:
— Я обязан отвести его куда следует. А там пусть начальство разбирается.
— Но я не могу допустить, чтобы мой гость провел эту ночь под замком.
Македонский вскочил, стал перед комиссаром и крикнул:
— Да, и я не позволю! Что за безобразие…
Пример Македонского оказался заразительным. Поднялся негодующий гомон. Несколько человек повскакало с мест, готовясь оказать сопротивление.
Лицо у комиссара сделалось серьезным, и он властным тоном приказал жандармам:
— Взять этого господина!
— Нет, нет, не допустим! — раздались голоса.
— Он болгарин.
— Он не виновен.
Ожесточение нарастало. У некоторых хэшей были револьверы, да и в головах у них не совсем прояснилось. Еще немного — и началась бы свалка со всеми ее неприятными последствиями.
— Перестаньте, я пойду! — сказал Брычков решительным тоном.
— Я возьму Брычкова на поруки до завтра, — проговорил Владиков и, махнув рукой, попросил хэшей угомониться.
— Это вы можете сделать, но лишь испросив разрешения у моего начальника.
— Хорошо, я пойду с вами.
Владиков оделся, надел шапку и рукавицы и вместе с комиссаром и Брычковым вышел, не сказав больше ни слова товарищам.
Спустя час он вернулся вместе с Брычковым.
— Все разъяснилось, — сказал он, — хорошо, что я пошел. Турок сам признал, что не видел Брычкова среди тех, кто его грабил. Это, оказывается, тот самый, что приехал из Мачина, турецкий шпион. Комиссар просил извинения у Брычкова.