Повести и рассказы
Шрифт:
Хаджия призадумался.
— Если будет новая чета, я тоже в нее вступлю… Кто знает, может и составится. Говорят, что Панайот скоро приедет из Сербии. Может, за тем и приедет. Тогда по крайней мере будешь знать, за что умрешь; а эта жизнь — скотская жизнь, — добавил Хаджия и плюнул.
— Где Македонский?
— В Молдавии. Говорят, служит управляющим у какого-то помещика.
— А Попик?
— Попик живет у одного огородника; огородник взял его с условием, что весной Попик поможет
Тут Брычков взглянул на него так, словно ему внезапно пришла в голову новая мысль.
— Слушай, какие же мы дураки! Столько дней голодаем, а не видим, что деньги у нас под носом.
Лицо у Хаджии просветлело.
— Где? — спросил он быстро.
Брычков показал на свой костюм.
— Видишь? Пиджак новенький, да и брюки еще хорошие… Я купил их перед тем, как уехать сюда; а часы-то? Получим за них не меньше пятидесяти франков.
Хаджия пришел в восторг.
— Браво! Ну и ослы мы были!.. То есть… я не смел тебе предложить… Идем, идем!
И, напевая песню «Не надо нам денег, богатства не надо», он бегом потащил Брычкова на грязный базар, где евреи покупали и продавали старье.
Наутро Брычков разгуливал уже в другом костюме. Пиджак неопределенного цвета, обтрепанный по краям и с засаленным воротником; старые штаны, потертые на коленях и внизу подшитые кожей, а вместо ботинок — солдатские сапоги, тяжелые и стоптанные до безобразия. От прежней его одежды осталась только шляпа, подаренная знаменосцем.
Юноша был обтрепан, но зато сыт.
Приятели сразу же переменили свое местожительство. Они сняли комнату с двумя кроватями в дешевой гостинице и стали обедать в ресторане. Каждый день с ними и на их счет обедали один-два хэша. Хаджия даже уплатил одному хэшу маленький долг. Брычков снова стал веселым и довольным. Он сочинил патриотическую песню и по вечерам распевал ее в своей комнате. Если мимо проходила молоденькая горничная, служившая в гостинице, он улыбался и заигрывал с нею. Молодость взяла верх над унынием. Пролетело несколько веселых, очень веселых дней, а с ними улетели и еврейские франки.
Однажды вечером кто-то постучал в дверь.
Брычков, напевавший свою патриотическую песню, умолк и громко крикнул:
— Войдите!
Вошел хозяин гостиницы. Лицо его было строго.
— Господин, — начал он вежливым, но холодным тоном, — извините, что прервал ваше пение…
— Ничего, ничего, — отозвался Брычков. — Что вам нужно?
Хозяин язвительно рассмеялся.
— Что нужно хозяину гостиницы от постояльцев?.. Вовремя получить плату за комнату — вот что.
Брычков обиженно посмотрел на него.
—
— Вот уже неделя, как вы ничего не платили. А вы знаете правило — платить надо каждые два дня.
Брычкова эти слова смутили, но он быстро нашелся:
— Не беспокойся, я тебе уплачу!..
— Чем? Песнями, что ли? Не вижу тут никаких ваших вещей. Извините, господин, но вы обязаны сегодня же вечером заплатить и за себя и за своего товарища… Понятно?.. Нас уже много раз надували, а все хорошие люди, и даже любители пения, вроде вас… Правило такое — надо платить.
Брычков вскипел от возмущения. Он сунул пальцы в жилетный карман, куда раньше положил свои последние четыре франка, но вынул лишь несколько мелких монет.
Тут он опешил…
— Вы мне должны двадцать восемь франков, — холодным тоном проговорил хозяин гостиницы, устремляя неподвижный и бесстрастный взгляд на Брычкова.
— Меня здесь обокрали! — крикнул юноша.
— Это старые сказки, господин, не впервой мне их слышать… Платите двадцать восемь франков!
— Нет их у меня, чем я тебе заплачу?
В трудное положение попал Брычков. Он невольно взглянул на дверь в надежде, не появится ли Хаджия — надо бы вместе обсудить, что делать. Хозяин гостиницы стоял на пороге, ожидая ответа.
— Платите!
— Нет денег.
— Я вас передам в руки полиции как жулика. Знаю я вас, болгар…
Брычков вспыхнул, кровь бросилась ему в лицо, и он кинулся на хозяина с поднятым кулаком.
— Румынский пес! Я тебе заткну пасть!
И он опустил на плечо хозяина тяжелый кулак.
Хозяин чуть не взвизгнул. Но тут в коридоре застучали быстрые шаги бегущего человека и послышались зловещие крики:
— Фок! Фок! (Пожар! Пожар!)
То кричал во все горло Хаджия, который сейчас и влетел в комнату, еле переводя дух.
Хозяин гостиницы мгновенно вырвался из рук Брычкова, выбежал из комнаты и, бледный, перепуганный, помчался без шапки, сам не зная куда. Он решил, что загорелось в одной из комнат гостиницы.
— Фок! Фок! — ревел не своим голосом Хаджия.
С улицы во двор хлынули люди и теперь толкались в полумраке.
— Фок! Фок! Фок! — кричал Хаджия, схватив Брычкова за руку и таща его вниз по лестнице.
Они сбежали во двор, смешались с растерянной толпой и, никем не замеченные, выскользнули из ворот… Фок! Фок! А огня нигде не было…
— Скандал, ну и скандал, — вот были первые слова, которые произнес Брычков, обращаясь к Хаджии, когда спустя полчаса они остановились на противоположном краю города перед воротами дома, в котором жил один огородник-болгарин, — здесь они собирались провести ночь.