Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы
Шрифт:
– Ой, боже, что-то будет! – пугалась Маланка.
– Погромщиков станут судить…
– А кого именно?
– Показывают люди на Хому Гудзя, на Гурчина Савву… Смотрите, чтоб не было чего и Андрию…
– Господь с вами,-ужаснулась Маланка.- Мой так же был на заводе, как и ваш. Ведь так полсела пришлось бы судить.
А сама оглядывалась: где Андрий?
Максим Мандрыка, с бляхой на груди, ходил среди народа.
– Все пришли?
– Все.
– Не пришел Безик
– Я тут…
– Надо всех переписать.
Но только приспособился, как к сборне подъехал верхом на панском коне Семен Мажуга. Привязав коня, он протянул руку Мандрыке:
– Здорово, Максим, у меня дело к тебе.
Староста взглянул на него:
– Недостоин ты моей руки. Вот тебе, получай!…
И ударил Семена по лицу.
Семен оторопел:
– За что ты ударил? Меня общество выбрало.
Мандрыка не успел ответить, как Пидпара стал между
ними и поднял ружье:
– Расступитесь там, поскорей!
Народ отхлынул назад, словно плеснула волна, и одновременно ахнули люди и ружье.
Окутанный кисеей белого дыма, Семен согнулся и схватился за бок.
– Ой, братцы, за что же мне такое?
Он шатался и безумными глазами искал страшной раз-іадки на серых лицах, живой стеной нависших с обеих сторон.
Там не было разгадки и не было надежды. Тогда животный страх заставил его подняться, и он бросился бежать, ничего не ішдя перед собой, истекая кровью, которая красила ему пальцы и стекала по штанам на землю.
Олекса Безик догнал Семена и ударил сзади колом. Высокое тело сломилось пополам, как складной нож, и повалилось на землю.
Панас Кандзюба уже был тут. Беспомощное тело, еще теплое, которое так покорно легло к его ногам, всколыхнуло в нем ненависть, какой он не испытывал к живому. Его охватило непреодолимое желание заставить страдать, втоптать в землю, уничтожить. Без надобности он выстрелил в Семена и уже хотел ударить тяжелым сапожищем в грудь.
– Довольно, готов! – откликнулся Безик.
Они взяли за ноги тело Семена, оттащили к канаве и бросили в воду.
Все произошло так неожиданно и быстро, что люди окаменели.
Кровь была пролита. Одна только минута отделяла прошлое от только что случившегося, а казалось, что промелькнула вечность, что прошедшее внезапно упало в пропасть и что-то оборвалось и освободилось от пут.
Из толпы решительно отделились Иван Короткий, Дейнека и еще несколько человек и стали рядом с Пидпарой, готовые на все.
Пидпара вытянулся во весь рост:
– Хома Гудзь тут? Выходи!
Головы повернулись, и тревожно-жестокие взоры скрестились, как мечи.
– Где Хома Гудзь?
– Нет. Не пришел.
На
– Прокоп Кандзюба!
– Как? Прокоп Кандзюба? А его за что? Его ж выбрало общество?
Староста объяснил:
– Я за ним послал. Он сейчас будет.
– Хорошо. А пока… Андрий Волык! Ведите!
– Волык… Андрий…- прокатилось эхо.- Тут… вот он…
– Ой, боже, в чем он перед вами виноват? – кричала Ма-ланка.- Не трогайте его!
Ее голос заглушило тонкое, резкое, неумолкаемое верещание, похожее на визг поросенка под ножом, и только изредка вырывались отдельные слова. Не хотелось верить, что это человеческий голос.
Толпа тем временем двигалась, кипела и выбросила из себя, как похлебка пену, сухую, растрепанную фигуру калеки.
– Иди… иди… вот он… вот тут… Не поможет.
Его толкнули, и он упал на колени перед Максимом, бледный, весь измятый, беспомощный, как чучело в конопле, с культяпкой вместо руки.
У него на губах еще бился крик:
– Смилуйтесь… мужики… я ни в чем не виноват.
Он поклонился, коснувшись лбом земли.
Максим поставил Андрия на ноги.
– Крестись.
Андрий сейчас же послушно поднес ко лбу искалеченную
РУКУ-
– Бейте его.
Так он и упал. С ним покончили сразу.
И снова по кровавой дороге потащили тело к воде.
Но сейчас же принуждены были бросить. Их остановил шум. Толпа содрогнулась от глухого стона ужаса, от шума поднятых рук.
– Смотрите… вон там… вон там… встает… он еще жив… Семен… Семен…
В канаве из воды поднялась спина, как островок, на мгновение поднялась рука, словно ловила воздух, и снова упала. Еще два-три движения, колебания – и длинная фигура разогнулась медленно и закачалась на нетвердых ногах, как привидение в черной сетке стекающих вод. Большие Семеновы руки, будто рачьи клешни, напрасно искали, за что бы ухватиться.
– Он выйдет!… Он сейчас выйдет из воды!…
Те, которые волокли тело Андрия, вскочили в воду и одним ударом топора уложили Семена назад на место.
И снова тишина сдавила сердце в кулак, снова болезненная жажда кровавого слова превратила минуту в вечность. Чья теперь очередь? Кого позовет смерть? Каждое новое имя давало остальным возможность передохнуть во время короткой отсрочки.
Однако напряженную тишину ничто не нарушало. Пид-пара шепотом советовался с Максимом, и только за плечами толпы билось и разрывалось причитанье Маланки да женский плач.