Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы
Шрифт:
– Нептун! Ici!… [37]
Он осторожно вынул изо рта собаки мокрый от слюны платок.
Но Нептун вдруг застыл. Поднял голову вверх и громко два раза залаял. Забеспокоились и другие собаки, а Мышка бросилась к двери и, подвернув под себя короткий хвостик, залилась колокольчиком.
– Кто там? Посмотри, Савка.
Савка вернулся и доложил, что пришли мужики.
– А, мужики… Зови их сюда.
– Аркадий, может, ты кончил бы сперва обед? Они подождут.
37
Сюда! (франц.)
Аркадий
Мужики вошли и столпились у порога. Был среди них и Бондаришин, который взял деньги и не выехал сегодня за панским сеном.
– Что скажете, добрые люди?
Люди молча топтались на одном месте, белые, как овцы, в своих полотняных одеждах, и поглядывали на блестевший посудой стол, за которым восседали господа и собаки.
– По какому делу пришли?
Рыжий Панас подмигнул седому Марку, а тот подтолкнул локтем Ивана. Иван же считал, что лучше всех скажет кум Бондаришин, и все в знак согласия заморгали на него. Бондаришин не решался выйти из тесной группы и оттуда поклонился милостивому пану.
– Пришли к пану поговорить о земле.
– Очень рад. О какой земле?
Бондаришин замолчал и оглянулся на кума. Тогда Иван выручил:
– О панской, прошу позволения…
– Что теперь такие, значит, времена пошли… – прибавил Марко.
– Да и пан сами нам говорили… – не стерпел Панас.
А Бондаришин закончил:
– Вот общество и порешило… Отберем землю у пана…
– Что?
Аркадий Петрович неожиданно вскрикнул.
Он встал из-за стола и приблизился к ним с салфеткой в руках.
Но люди были такие спокойные, словно пришли посоветоваться насчет обычных хозяйских дел.
Седой Марко тоже низко поклонился и покорно зашамкал:
– Мы не хотим обидеть пана… пусть будет все мирно, по-божески…
– Молчите, пусть говорит кум Бондаришин,- отвел деда рукой рыжий Панас.
Теперь уже вся семья – Софья Петровна, Антоша и Лида – вскочила со своих мест и стала за спиной хозяина дома.
Только слепой Жан остался сидеть, устремив бельма на собак, лизавших тарелки.
А Бондаришин продолжал так же покорно и как будто безразлично:
– Боже сохрани… оставим и пану немного земельки: на какую-нибудь грядку, на лук, значит, чтоб было чем суп заправить… да на крокет…
– Ах, ах! – сделалось дурно Софье Петровне, и, пока Лида подавала ей воду, Антоша заложил руки в карманы офицерских брюк н процедил сквозь зубы:
– Вот негодяи!…
– Мы так потому, что пан был добрым для нас, спасибо пану,- кланялся Бондаришин.
– Еще бы… Грех что-нибудь сказать… все люди пана «отцом» называют… – гудели за ним.
– Ну, хорошо,- сдержал обиду Аркадий Петрович.- Не отказываюсь от своих слов… Если так решило общество…
Его голос стал ледяным.
– Аркадий! Что ты говоришь?… Да как вы смеете! –
Антоша порывался что-то говорить, и синие жилы напряглись у него на белом лбу.
– Так вот, пане… через два дня будет праздник, тогда общество и разделит землю. А пока пусть пан обдумает, где оставить на грядки… у дома или в поле.
– Конечно, возле дома… унавожено лучше… и удобнее будет…- посоветовал рыжий Панас.
– За два дня пан сам обдумает… Мы не хотим сразу… потому что вы у нас добрый, спасибо милостивому пану и вашей пани… Они нас никогда не забывали…
– А как же… насчет порошка там какого пли мази,., кто же, как не наши паны… Оставайтесь здоровы…
И пока выходили мужики, все стояли как заколдованные, только Аркадий Петрович теребил рукой салфетку.
Но Софья Петровна быстро опомнилась:
– Аркадий! Ты с ума сошел! Ты не имеешь права отдавать землю. У тебя дети!…
– Этого нельзя оставить! Тут нужно принять меры!… – горячился Антоша и так толкнул Нептуна, что собака взвизгнула у него под ногами.
Только Лида все еще сочувственно наклоняла к отцу открытую шею и растягивала в улыбку, правда бледную, широкий рот.
– Ах, оставьте меня в покое! – раздраженно вскрикнул Аркадий Петрович.- Поймите наконец, что я иначе не могу…
Скомкал салфетку, бросил на стол и выбежал из комнаты.
Среди суеты и шума, поднявшихся после этого, Жан неожиданно пробасил:
– Ну, «миноносец», разводи пары. Пора нам отправиться в дальнее плавание…
– Есть! – встрепенулся «миноносец».
Но плавание не состоялось.
Все решили, что сейчас же необходимо посоветоваться, и пригласили Жана.
А чтобы прислуга не слышала, взяли его под руки и вышли из столовой вместе со всеми собаками.
Только Мышка куда-то исчезла.
Мышка наконец отыскала своего хозяина в кабинете. Стоял он у стеклянной двери, выходившей на террасу, и следил, как с назойливым жужжанием билась о стекло муха. Мышка ткнулась носом в его сапог, но он ее не заметил. Тогда она начала прыгать на дверь, чтобы поймать муху, но не поймала, утомилась и легла в углу на подушку.
Сквозь стекло виднелись белые колонны террасы, а за ними цветник. На клумбах горели маки, а ранние левкои едва начинали распускаться. Аркадий Петрович ежедневно видел цветник, но только сегодня он привлек его взгляд. Отворил дверь и подставил солнцу лысину. Потом тяжело сошел по ступенькам и наклонился над цветами.
Но они уже не занимали его. Он чувствовал какую-то тяжесть и не хотел признаться, что это была обида. Разумеется, они имеют право на землю, он всегда держался этого взгляда и всегда высказывал его, но чтобы у него… Вот тебе и добрые «соседские» отношения! Вспомнил все свои советы и помощь, крестины и сельские свадьбы, на которых был посаженым отцом. У этого самого Бондаришина он, кажется, крестил… А теперь все это забыто!