Повести. Пьесы

Жуховицкий Леонид Аронович

Зоя. А ты и есть авантюрист. Сманил бедную девушку. Хоть бы о себе рассказал для приличия. /Прижимается к нему кладет голову на плечо./

Федор. Обо мне что рассказывать? Учился. Теперь, вот, работаю.

Зоя. Ты, правда, талантлив?

Федор усмехается.

Зоя. Ты чего?

Федор. Да слова детские. Не для нашей профессии… Бобер талантлив?

Зоя. Не знаю…

Федор.

А плотины строит! Потому что природа приказала. Вот и я вроде него. Я же строитель! Значит, мое дело строить. Ничего другого не умею и не хочу. Но уж свое ремесло знать положено.

Зоя. А тот мужчина с гитарой, он про тебя сказал: легко взлетать, когда за спиной крылья.

Федор. Опять детские слова. Крылья у бабочек. Да я и в институте был самый, середняк. Женька, и тот учился лучше… Сказать тебе откровенно, в чем дело?

Зоя. Скажи.

Федор. Вот ты пойми: они москвичи, и Женька, и тот, с гитарой. А я в общаге жил. Степухи на макароны не хватало! Мать в поселке под Костромой — с нее ж тянуть не будешь! Как распределение — ребята глядят, где поинтересней или к дому поближе. А я знаешь, что выбрал?

Зоя. Что?

Федор. Где червонец лишний пообещали и комнатуху через год.

Зоя. А зачем тебе был лишний червонец?

Федор. Матери надо было помогать… Вон он говорит — крылья, рассказать, как я взлетал.

Зоя. Ну, расскажи.

Федор. Распределился, приехал в свою захлюпановку — мне, говорю, комнату обещали. А как же, говорят, дадим через год — но при условии. И суют на этот год самый гнилой участок. А куда денешься! Пошел… Потом — базу строить за сто двадцать кэмэ. Семейного не загонишь, значит, опять ко мне: ты холостой. Я холостой — валяю. И все мои мысли — ну, от силы на неделю вперед, а то и на день. Приехал — значит, ищи угол. Морозы пошли — добывай тулуп, иначе не работник. А там дорогу снегом завалило. А там мужики запили… И вот так, на все дыры затычкой, я три года молотил. Потом оглянулся, перевел дух — оказывается, уже строитель, все про свою профессию знаю и ни хрена не боюсь… Вот такие у меня были крылья.

Зоя. А можно тебя спросить?

Федор. Ну?

Зоя. Почему у тебя настроение сперва испортилось, а теперь опять улучшилось? Федор. Настроение?

Зоя. Только не ври, ладно? Мне просто интересно.

Федор. Н-ну…

Зоя. Говори как есть, я пойму.

Федор /то ли в шутку, то ли серьезно/. Думал, раз уж так вышло, придется на тебе жениться. А это для всех моих планов — гроб. Уж больно девочка хорошая. Я бы тебя и на день боялся оставить одну. А строителю при юбке существовать никак нельзя. Вот и ломал

голову…

Зоя. Ты бы за меня, правда, боялся?

Федор. Еще как!

Зоя. А действительно здорово, что ты сел рядом со мной.

Картина пятая

Поезд. Утро. Федор спит. Зоя, лежа на своей полке, смотрит на него.

Федор /подняв голову, зевая/. Чего не спишь? Спи.

Зоя /улыбаясь/. Ладно.

Федор. Давно проснулась?

Зоя /улыбаясь/. Давно.

Федор. Ты что — так и не уснула?

Зоя. Для тебя эта ночь самая обычная, но для меня-то нет.

Федор. Ну, почему, для меня тоже… /Зевает./

Зоя тихо смеется.

Федор. Сколько там времени?

Зоя. Не знаю. Посмотреть?

Федор. А, ладно, какая разница… Есть хочешь?

Зоя. Не. Я, вообще, не завтракаю.

Федор. Выгодная ты женщина!

Зоя. Сейчас в моде худощавые.

Федор. А мужчины какие в моде?

Зоя. Тут мода не меняется. Мужчина должен быть умный, добрый и нахал…

Федор. Ну, хоть на треть гожусь.

Зоя. На треть — это точно. Ты добрый.

Федор. Я? Спасибо. Но не надо меня придумывать.

Пауза.

Зоя. Скажи правду: какой мне сейчас надо быть?

Федор. Чего?

Зоя. Какой мне надо быть эти две недели, чтобы тебе со мной было хорошо?

Федор. Да ты что? Никакой не надо. Будь, и все. Вот ты тут, рядом — мне уже вот так.

Зоя. Правда?

Федор. Слушай, не морочь ты мне голову. И себе не морочь. Сядь вот сюда и сиди.

Зоя в халатике садится на полку рядом с ним. Стук в дверь.

Федор. Да!

Попутчик /входя/. Не разбудил?

Федор. Да нет. Так, кайфуем.

Попутчик. Ты как насчет преферанса?

Федор. В другой раз.

Попутчик. А то заделали бы пятисотку как раз до обеда — а?

Федор. В другой раз.

Попутчик. Ну, ладно, пойду еще кого поищу. Извините, девушка.