Повести. Пьесы
Шрифт:
— Все в норме, — ответил он.
На улице она взяла его под руку. Павлик сзади спросил:
— Ужин греть?
— После придет, — сказала Раиса. Ребята проявили деликатность — молча отстали. Ночью стройка выглядела странно и красиво. Грязь, канавы, бетонный лом — все было скрыто темнотой. Редкие фонари вдоль не проложенных, а только намеченных улиц окраины лишь подчеркивали глухую огромность окружающей тайги. Вразброс поставленные дома светились теплыми окнами маняще и недосягаемо, как большие
— Устал? — спросила Раиса.
— Не с чего. — ответил Пермяков.
Он чувствовал себя странно. С одной стороны, шел и говорил с Раисой, причем вполне внятно, даже в интонации попадал. С другой — все искал, что бы ответить Викентьеву на те его жалостливые слова. Прямо мать родная, думал он про начальника, но ухмылка не состраивалась.
Раиса озабоченно вздохнула, помедлила и вдруг предложила:
— Хочешь, уедем?
— Куда? — удивился он.
— Куда скажешь. Можно на Север.
— И чего делать будем?
— Что и здесь. Работать пойду. А ты — как настроение.
— Какой же тебе смысл хорошее место бросать? — возразил Пермяков.
Раиса спросила осторожно:
— А тебе тут… ничего?
Он пожал плечами:
— Нормально.
— А эти идиоты?
— Почему же идиоты? — не согласился Пермяков. — Ты вот на них напустилась, а зря. Кража у них. Никуда не денешься, надо искать.
— Не там ищут!
— А ты откуда знаешь, что не там?
Раиса остановилась и, придержав его за рукав, тревожно уставилась в глаза. Пермяков усмехнулся:
— Не бойся, не моя профессия.
— И за то спасибо, — пробурчала Раиса, — а то совсем бы полный набор…
Они шли просто так, без цели, гуляли, и все. Но Пермяков не удивился, когда в конце концов вышли не к Павликову общежитию, а к Раисиному.
Немного постояли на тротуаре под фонарем.
— Смотри, — удивился Пермяков, — уже ночь.
Раиса ворчливо сказала:
— Ночь не ночь, а ужинать-то надо. Пошли?
— Твои не спят?
— А хоть и спят. На кухне посидим.
— Павлик постное масло принес, — вспомнил он.
— До утра не скиснет! — отмахнулась Раиса. На кухне, куда прошли неслышно, она быстро собрала ужин. И, пока Пермяков ел, сидела, угрюмо задумавшись, бормоча:
— Чего же теперь делать-то, а? Надо же такое!
— Ты о чем? — спросил он.
— Да ну их! Я вот думаю — как бы дальше не цеплялись.
Поморщила лоб и неуверенно предложила:
— А может, сторожем пойти или вахтером? В универмаг, на базу… Сутки отработал, трое гуляй. На базе — там вообще сиди себе с книжечкой.
— Это можно, — сразу согласился Пермяков.
— Главное, числиться будешь, — обрадовалась она. — А ночь отдежурить, это и я за тебя могу.
— Тогда вообще милое дело, — с энтузиазмом, отозвался он, и Раиса
— У тебя специальность хорошая была?
— Сперва хорошая, потом так себе.
— А я поняла, что ты был специалист. Хватка чувствуется.
Пермяков ждал, спросит, нельзя ли профессию восстановить. Однако Раиса больше на эту тему не заговаривала.
Они довольно долго сидели, обнявшись, в темноте кухни. Потом в комнате что-то зашевелилось. Одна из Раисиных девчонок вышла по своим делам, не обременяя себя излишней одеждой. Разглядев в кухне мужской силуэт, она с коротким визгом бросилась назад в комнату.
— Видишь, человека напугал, — огорчился Пермяков.
— Переживет, — сказала Раиса.
— Идти надо. Ты завтра как?
— В вечер.
— Ну вот и зайду с утра.
У двери снова обнялись. Он хотел идти, но Раиса не отпускала.
— Ты чего?
— Не было у дуры хлопот, — ответила она. Уже через порог спросила:
— Насчет вахтера узнать?
Так, подумал он, ничего себе. Весело. Кем только ни числился, а в сторожах еще не сидел. На пенсионные должностишки еще не сватали…
— Не, — ответил он, помедлив, — в вахтеры неохота. Вот в сторожа пойду.
Сказано это было с добродушной ленцой, интонацию он вполне контролировал, а вот настроение уже не мог удержать в положенной колее. Он ощущал, как нарастает внутри не то чтобы обида — на кого? — и даже не раздражение, а какая-то неясная злость. Это было глупо, но он чувствовал, что вот-вот сорвется.
Стоп, подумал он, ни к чему. Не по делу.
Но остановиться уже не мог…
— А разница? — спросила Раиса. — Что сторож, что вахтер, один черт.
— Не, — возразил Пермяков и упрямо потряс пальцем, — сторожем лучше.
— Ну, пусть сторожем, — терпеливо согласилась Раиса. — Узнавать?
— А сколько там платят?
Вопрос был риторический — сколько платят, знали оба.
— Хоть бы и даром, — сказала Раиса, — чего ты беспокоишься? С голоду не умрешь: уж одного мужика как-нибудь прокормлю.
Видно, пустой разговор вокруг ясного дела стал ей надоедать.
— Это конечно, — морща лоб, кивнул Пермяков. — Но, понимаешь, неловко как-то: мужику — и упираться за восемь червонцев. Ты вон баба, и то…
— Так я же на сварке. У нас книжечку не почитаешь!
Она начинала злиться, и от этой ее злости Пермяков сразу почувствовал себя, спокойнее. Он спросил беззаботным тоном стороннего человека:
— А вообще тут в Ключе кто больше всех огребает?
— Скреперисты, наверное, — хмуро бросила Раиса, — тоже давила в себе злость.