Повести. Рассказы
Шрифт:
Я не мог отбросить мысли куда-нибудь в дальний уголок.
Встал. Записал в тетрадку весь день зимней охоты с утра и до этой минуты.
А ветер уже настойчиво царапался в стекло.
Будет метель. Она уже начинается.
Декабрь снежный да холодный — год хлебородный.
Дуй, ветер! Больше снега — больше хлеба.
К утру нанесло сугробы.
Два снегоочистителя прошли на тракт, разваливая снег на обе стороны. Теперь от проезжающих машин виден
К концу дня трактор поехал выручать автобус с передовиками сельского хозяйства, застрявший где-то на пути в область.
Но Валерий Гаврилович, когда я зашел к нему в кабинет, подтвердил:
— Едем обязательно. Собирайтесь к семи утра.
— Не застрянем?
— Не думаю. Ветер притих. Снегоочистители прошли дважды. А потом ведь — «козел»! Это тоже понимать надо.
В общем, он был в самом лучшем настроении. У него, впрочем, всегда хорошее настроение.
— Как ноги? После вчерашнего? — спросил он.
— Ноют. Но ведь я-то хоть зайчишку ухлопал.
— Я тоже убил: «Зайца и лису и ноги на весу».
Потом он говорил мне, что думает сменить ружье.
— Плохой бой? — недоумевал я.
— Хорошо бьет: с полки упало — семь горшков разбило. Приклад не по мне: бью по жене, а промахиваюсь. Если без шуток: низит оно у меня. С собой завтра прихвачу, сдам в комиссионный, а себе возьму штучную «ижевку». Хорошие ружья — никаких заграничных не надо.
…А утром следующего дня мы уже ехали в область.
Пока выбирались из камышей, было тихо и дорога была чистой.
Петр Михайлович сказал Митяю:
— А ты, Дмитрий Данилыч, сомневался. Видишь, до-рота-то!
— Я что? я хоть к черту на рога поеду, — спокойно ответил Митяй. — Только вот шофера говорят, под Боськином нанесло, а снегопахи отвалили две стены. Получился туннель выше грузовика. И узко — не разъехаться.
Мы выбрались в чистое поле. Здесь ветерок оказался порядочный. Тянула змейками поземка и курилась дымком над сугробами-стенками с обеих сторон дороги. То и дело начали попадаться переносы. Митяй в таких случаях сдавал автомобиль назад и с разгону пробивал сугробчик. Получалось у него ловко.
Километр за километром ехать становилось труднее. Поземка зализывала след «козла» тотчас же, заклеивала, как пластырем, затирала, заметала и разравнивала.
Снег течет и течет. И дымит. Течет и дымит.
Митяя вижу в спину: он будто прирос к баранке, волосы у него мокрые, шапка на затылке. Давно уже едем, часа полтора-два, а от него мы не слышали ничего, кроме того, что он сказал о «туннеле».
Встретился грузовик — нос к носу. Шоферы вышли друг другу навстречу. Поздоровались за руку.
— Далеко? — спросил Шмель.
— В Корневцы, — ответил встречный.
Они стояли по колено в поземке, как люди
— Как там дальше? — спросил опять Шмель.
— Табак. На «козлике»-то проскочишь, но… с парком. А ты куда?
— В область.
— Начальников везешь?
— Начальников.
— Ну, вези, — будто разрешил встречный. — Из Камышевца?
— Оттуда. А у тебя чего в кузове?
— Отходы. Свиньям.
— Это за сто пятьдесят километров?! — громко ужаснулся Шмель.
— И-и, не говори!.. За морем телушка — полушка, на рупь перевозу. Зерно вывезли, а за отходами… А ну их!.. Как будем разъезжаться? Кому ближе назад сдавать?
— Должно быть, мне, — оглянувшись, сказал Шмель.
— Давай, крути «козлу» хвост.
— Ну, ты! — шутейно отозвался Митяй. — Ты лучше своей корове хвост подмажь — мухи докучать не будут.
Так шоферы, встретившись, за одну-две минуты узнают: куда, зачем, откуда, что и кого, да еще успеют обменяться шутками.
Митяй начинал жить по-человечески.
Он сдал «козла» назад, выбрал обочину с наименьшим отвалом снега и с разгону воткнулся в него передком. Встречный тихо, борт в борт прополз мимо нас. В десяти метрах позади он остановился. Наш автомобиль забуксовал — назад никак. Встречный подцепил его тросом и вытащил на дорогу. Было понятно, что оба шофера поездили свое в снегах.
— Ну, бывай! — сказал встречный.
— Добрый путь! — ответил Митяй.
Посмотрев назад, я увидел, как поземка принялась облизывать грузовик, и он, сразу посеревший, будто уплывал от нас, задернутый мутной живой пленкой.
Снег течет и течет. И дымит.
— Как это получается? — спросил Иван Васильевич у всех сразу. — Отвезти зерно, а за отходами — зимой, в такой холод, в такую дорогу? Ведь это же страшно дорого!
— Вот и получается, — заговорил Петр Михайлович. — В Корневецком районе выполнили полтора плана закупок, а скот «на бобах» остался. Падеж… Вот и возят. Весь автотранспорт гоняют. Люди мерзнут. Центнер отходов выходит им вдвое дороже центнера отборной пшеницы.
— Безобразие! — воскликнул доцент. — Чего же вы молчите? Вы, власть? — набросился он на Фомушкина и Чумака.
— А откуда вы знаете, что молчим? — отпарировал Фомушкин.
Доцент осекся: может, они и правда не молчат — почем знать, но все-таки задал вопрос:
— В самом деле, я серьезно: говорили вы лично где-нибудь об этом? Скажем, в областных верхах?
— Я тоже серьезно: говорили. Писали, — ответил за Фомушкина Чумак. — Мы-то выкладку дали в область точную. Потом ругались, спорили. А что сделаешь!.. В Корневцах заготовили кормов мало. Наш район им теперь пятьсот тонн сена взаймы дал — тоже зимой возят, мучают людей, рвут тракторы и автомобили.