Повести. Рассказы
Шрифт:
Голубой автобус встречал артистов с Ниной Васильевной в центре. Она что-то раздраженно выговаривала администратору в вышитой украинской рубашке, встречавшему ее. Увидев Глазкова, кивнула ему холодно и вежливо.
Лиза и Павел поднимались по лестнице, часто останавливаясь, чтобы оглядеться.
— Это Венец, — показывала она. — Помнишь, есть картина «Ленин-гимназист на Волге»? Это тут. Тебе когда надо быть на заставе?
— Двадцать второго.
— Восемнадцатое, девятнадцатое, — считала она, загибая пальцы. — На двадцатое
Она вздохнула. Он приобнял ее, пальцами перебирал волосы над ухом. Она закрыла глаза.
По реке сновали лодки, груженые баржи швартовались к дебаркадерам, три раза ударил колокол на пароходе, привезшем их.
— Я ничего не знаю про тебя. И ты ничего не знаешь… Может быть, у тебя там есть кто-нибудь…
— Где «там»?
— Там… — она отклонила голову назад, в ту сторону, куда падали их длинные сомкнутые тени.
— Есть, — сознался он. — Одна дама. Много времени отнимает и характер, я тебе скажу…
— Кто она? — встрепенулась Лиза.
— Служба, — засмеялся Павел.
— А вдруг тебя убьют? — как-то особенно серьезно спросила она, приподнялась на носках, долго и пытливо всматривалась в его глаза. — А?.. Тогда и меня убьют.
Но глаза у Павла были веселые, они так и светились жизнью.
— Нет! — сказал он убежденно. — У нас в роду долго живут, до девяноста… И все своей смертью умирали…
— А вон чего говорят.
— Чепуха. Видишь, меня даже в отпуск пустили. Раньше отпуска были запрещены…
Они снова поднимались по лестнице. На самом верху ее, там, где начиналась зеленая улица с низкими деревянными и каменными домами, стоял газетный киоск. Он как раз открывался. Молодящаяся женщина-киоскер с ярко накрашенными губами только что сняла замок.
— Доброе утро, — Павел открыл дверь перед дамой. Она остановилась, заинтересованно рассматривая старшего лейтенанта. — Что-нибудь свеженькое имеется?
— Рано еще, товарищ командир, — она покосилась на Лизу. — Через часок, заходите…
— Нет ли у Вас «Правды» за 14 июня?
— Вам «Сообщение ТАСС»? Подождите-ка… — Она открыла сумочку, вынула газетный сверток. Газета оказалась «Известиями» за четырнадцатое число. В них был завернут завтрак.
Павел развернул газету — на второй полосе было набрано «Сообщение ТАСС».
— Вот смотри, — кивнул он Лизе, пробегая глазами строчки «Сообщения». Некоторые фразы читал вслух: — Видишь, что пишут… «Муссируемые в иностранной печати слухи о близости войны между СССР и Германией есть не что иное, как неуклюже состряпанная пропаганда враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в развязывании войны…» А ты говоришь…
— Слава богу! — кивнула киоскер, внимательно вслушиваясь в хорошо знакомый ей текст.
— И дальше вот… «Происходящая в последнее время переброска германских сил, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами…»
— Все-таки
— Не посмеют! — твердо сказал Павел. Он улыбнулся киоскеру: — Подарите мне эту газету?
— Пожалуйста, пожалуйста, — заторопилась она. — И свеженькие могу отложить, заходите…
— Спасибо, — Павел приложил руку к козырьку. Лиза уже тащила его за рукав.
Общежитие, где жила Лиза, еще только просыпалось. На обоих этажах хлопали двери, заспанные тени девиц шмыгали в умывальные комнаты и обратно. Вахтер, немолодая уже женщина со скрипучим голосом и каменным лицом, вся в узелках завитых резинками волос, убирала складную деревянную кровать, на которой провела ночь.
— Здравствуйте, тетя Клава, — робко сказала Лиза, проходя мимо вахтера.
— Здравствуй-то здравствуй, документ все-таки оставьте, — проскрипела та, не взглянув ни на Лизу, ни на ее спутника.
Павел поставил чемоданы, вынул красное командирское удостоверение, протянул книжку вахтеру.
— Однако прошу быть осторожным, — нарочито официальным тоном произнес он и незаметно подмигнул Лизе: — Это военный документ и он может представлять интерес для разных заинтересованных лиц…
Тетя Клава отдернула, словно обжегшись, руку.
— Ну уж не надо, милый… Иди давай! — замахала она на него. — Мне и своих хлопот хватит…
Она еще долго ворчала что-то, возясь с постелью и поглядывая вслед уходящему гостю.
Комната Лизы оказалась на первом этаже в конце коридора. Лиза приоткрыла дверь и просунула в комнату голову. Оттуда раздался радостный визг и она, улыбнувшись, сказала Павлу:
— Не оделись еще. Подожди тут минутку…
Павел отошел к окну, закурил.
В комнате в это время шел аврал. Кроме Лизы тут проживали еще три девушки. Староста комнаты Александра, старшая из всех троих, высокая, с грубоватыми крупными формами, лучшая в техникуме физкультурница, осовиахимовская активистка, ворошиловский стрелок, а также член многих других спортивных и военно-прикладных кружков. У зеркала накручивала волосы и причесывалась Тамара, полненькая аппетитная блондинка, добродушная, смешливая, с голубым беззаботным взглядом. Третьей была Венера — молчаливая красавица татарка; черные волосы ее были заплетены в несколько тонких косичек, на которых позвякивало монисто — десятка полтора серебряных царской чеканки монет.
— Вот корова, — беззлобно ругала Александра Тамару. — Глаза не успела умыть, а уж в зеркало выпялилась. Постель же убрать рук нет.
Она сама Взбила подушки на кровати подруги, поставила их углышком одна на другую, накрыла кружевной салфеткой.
— Он красивый? — сквозь зубы спросила Тамара — во рту у нее были шпильки.
— Увидишь, успеешь, — ответила Александра и опять накинулась на нее: — Сколько тебе надо талдычить — не оставляй волос в гребенке? Посмотри, какую копну вычесала…