Повести
Шрифт:
Однако долго ты, — заметил Кирилл. Они с Катей сидели в разных концах комнаты и держались несколько напряженно. — Самому, наверно, пиво пришлось гнать?
Я думал, вы ушли, — нехотя ответил Самохин. — И потому не спешил.
Он подошел к своей кровати, дотронулся до карточек.
Так я и знал. Кому-то понадобилось перекладывать с места на место.
Мне понадобилось, — сказала Катя.
Самохин поднял голову, внимательно на нее посмотрел.
— А, — произнес он, — вот оно что.
Кирилл поспешно открыл обе бутылки о край стола, на горлышко одной надел стакан и протянул Самохину, из другой налил Кате. Третьего стакана, конечно, не было.
— Да это ж не пиво, — понюхав, сказал он разочарованно.
– А где я вам пива возьму? — ответил Самохин. — Водичка, а какая, не знаю. Наклейки наша Маруся снимает. Хочешь — пей, хочешь — лей.
Выпили. Кирилл закурил, Катя тоже протянула руку за сигаретой.
Да, я хочу вас предупредить, — сказал Самохин, разглядывая свой стакан на свет, — через полчаса чтоб вашего духу здесь не было.
Комендантский час? — спросила Катя, закуривая.
Нет. Завтра у меня открытый урок, директор школы явится, и надо кое-что отрепетировать.
Как перед спектаклем?
Как перед спектаклем.
Самохин посмотрел на нее и вдруг спросил:
— Послушайте, девушка, а вы в каком классе? Катя поперхнулась дымом и закашлялась.
Она работает в лаборатории, — мрачно сказал Кирилл.
Ты помолчи, — прервал его Самохин.
В десятом, — сказала Катя и, подойдя к столу, раздавила сигарету о спичечный коробок. — Извините.
Послушай, учитель, — возмутился Кирилл, — может, не будешь давить на психику?
Самохин пропустил его слова мимо ушей. Он тяжело сел на свою кровать, положил руки на колени.
Блока прошли уже? — спросил он у Кати.
Давным-давно.
Сколько сидели?
Два урока.
Быстро вы его... — Самохин хмыкнул, порылся в своих карточках, что-то нашел, еще раз хмыкнул.
А вы? — спросила Катя.
Думаю, уроков пять... или шесть, — неторопливо ответил Самохин.
Это он так, мечтает, — сказал Кирилл. — Будь его воля, он бы целый год им занимался. Бодливой корове бог рог не дает.
Это точно, — сказал Самохин и, посмотрев на Катю, потребовал: — Ну читайте.
А что читать? — растерялась Катя.
Что помните.
Катя подняла глаза, посмотрела в потолок, пошевелила губами и довольно сносно прочла «О доблестях, о подвигах, о славе...».
Ага, — сказал Самохин, когда она кончила. – Ну это кстати, что вы пришли. Я тут на вас кое-что опробую.
А что же ты ей отметку не поставил? — с насмешкой спросил Кирилл. — Ни один ответ не должен остатьсябез отметки.
Ты вот что... — начал Самохин.
Слушаюсь, учитель, — Кирилл подобрал живот, выпрямил спину, —
Стихи не любишь, конечно.
Терпеть не могу.
Блока тем более.
В упор не вижу.
Тогда ты мне пока не нужен. Можешь погулять в коридоре.
Зачем вы его так? — Кате стало обидно за Кирилла. — Хороший парень.
Ну разумеется, хороший, — невозмутимо ответил Самохин. — Плохому бы я так не сказал.
Он знает, что я не стану лезть в бутылку, — проворчал Кирилл и встал. — Хорош бы он был на открытом уроке с фингалом.
Скажите, девушка... — медленно начал Самохин, когда Кирилл вышел. — Кстати, как вас зовут? Катя? Голубева Катя?.. Скажите, Голубева, как вы думаете, у Блока цветные стихи или черно-белые?
Мы этого не проходили, — удивленно сказала Катя.
А если подумать?
— Ну вообще-то я наизусть не все помню...
Самохин молча протянул ей книжку. Она полистала, повторяя про себя: «Не то, не то...» — потом подняла на Самохина глаза и неуверенно произнесла:
— Черно-белые...
Ага, — вроде бы обрадованно сказал Самохин. — Ну а почему?
Не знаю
6
В дверь громко постучали, и не успел Самохин договорить свое: «Не заперто, входите», как в комнату решительно вступила Анна Семеновна.
А, вот она, канарейка! — сказала Анна Семеновна, увидев Катю. — Пригрелась, голубушка? Родители-то знают, где ты время проводишь?'
Знают, — покраснев, ответила Катя и встала.
Ну-ка паспорт давай. Вот папу с мамой известим, будешь знать, как допоздна засиживаться.
Между прочим, это ученица из моего класса, — сухо сказал Самохин.
Ученица? — Анна Семеновна недоверчиво оглядела Катю с головы до ног. — Вот через десять минут комсомольский рейд по этажам пойдет, он разбираться не станет, ученица или не ученица. Сфотографируют вас с бутылками на столе, и будете на доске красоваться.
Ну вот, взял из-за вас грех на душу, — сказал Самохин, когда Анна Семеновна, потоптавшись еще немного в дверях для порядка, ушла. — Между прочим, это она предупредить приходила. Так что не будем искушать судьбу.
Он посмотрел на Катю в упор и после долгой паузы сказал:
А приходить сюда вам больше не следует.
Почему? — с вызовом спросила Катя, надевая пальто. — А если это любовь?
Поверьте мне, чистейшее недоразумение. И кроме того, мое положение также не очень удобно.
Не нахожу.
А зря. Роль доброго старого дядюшки, который сквозь пальцы смотрит на шалости малышей, меня не устраивает. Вот почему и видеть вас здесь мне не с руки.
А если я лично к вам приду?
Увольте.