Повести

Кунин Владимир Владимирович

Виктор Витальевич заглядывает в бабушкину комнату и приветственно поднимает рюмку:

–  Стоя! Стоя! За бабушку все пьем стоя!

Все послушно встают. Лида бросает взгляд на отца и даже глаза прикрывает от стыда и злости…

Евгений Анатольевич, ошарашенный тостом Виктора Витальевича, смотрит на Нину Елизаровну. Та успокоительно берет его за руку и говорит прямо в маленькую комнату:

–  С днем рождения тебя, мамочка! Поправляйся!

–  Привет, бабуля!
– кричит Настя и толкает

отца коленом.

С трудом сдерживая смех, Александр Наумович подмигивает Насте и залпом выпивает рюмку водки.

Все, стоящие у стола, тянутся бокалами в сторону бабушкиной комнаты…

…а Бабушка неподвижно лежит в своей старинной кровати красного дерева и очень смахивает сейчас на покойницу: глаза закрыты, количество и расположение поздравительных цветов, окружающих ее сухонькое, бездыханное тельце, совершенно соответствует погребальному.

Так как это приходит в голову одновременно всем - то и оцепенение тоже становится всеобщим и жутковатым…

Длится оно, к счастью, всего несколько секунд, потому что Бабушка вдруг приоткрывает один глаз и чуть подрагивает пальцами правой руки.

Все облегченно вздыхают, шумно садятся за стол и начинают быстро закусывать…

–  Неужели это настоящий язык?!
– в восторге восклицает Александр Наумович.
– Откуда?! Я уже забыл, как он выглядит!

В вагоне метро пьяный Мишка нависает над сидящим молоденьким сержантом милиции. У сержанта слипаются глаза от усталости:

–  Слушай, друг… Я с дежурства. Сутки не присел. Понял? Отвяжись ты от меня, ради Христа!

–  А если она скажет, что мы… это самое… Вернее, она… Так сказать, добровольно?
– спрашивает Мишка.

–  Все едино - сидеть тебе как кролику.

–  А если я люблю ее?

–  Вот и люби. Сидя. И тебя там, в колонии… любить будут.

–  Как это?

–  Как, как! Через задницу - вот как! Там, кто за малолетку попал - сразу оприходуют!

–  Так я и дался!

–  Спрашивать тебя будут. Ножик к глотке и… Как ее звали?

–  Настя.

–  Вот и ты у них весь свой срок будешь - «Настя»!

Поезд замедляет ход. Милиционер видит название станции, вскакивает, продирается к выходу. Мишка придерживает его за рукав:

–  Погоди… Я еще спросить хотел…

–  Пошел ты!
– вырывается от него сержант.
– Из-за тебя остановку свою проехал! Нашкодят, сволочи, а потом…

И выскакивает из вагона. А поезд увозит Мишку далеко.

На кухне Нина Елизаровна держит поднос с чайной посудой и спрашивает Евгения Анатольевича:

–  Донесем?

У него руки заняты чайником, заваркой, тортиком…

–  Вдвоем-то?
– улыбается Евгений Анатольевич.- Да запросто!

Они осторожно выбираются из кухни:

–  Знаете, Женя… Может быть, мне действительно съездить

к вам ненадолго? Я так давно не была на море! Вы мне завод покажете…

Евгений Анатольевич счастливо прикрывает глаза, наклоняется и целует Нине Елизаровне руку, держащую поднос.

–  А дом пока возглавит Лида, - шепчет ему Нина Елизаровна.
– Так сказать, пробный шар…

Когда они садятся за стол, Виктор Витальевич поднимает рюмку:

–  А теперь - за Лидочкин отпуск! За Лидочкин Адлер!

Нина Елизаровна, Настя и Евгений Анатольевич переглядываются.

–  Нет, - решительно говорит Лида.
– За отпуск мы пить не будем. Тем более, за Адлер.

–  Но тебе же на работе дали отпуск?!

–  Да. И я постараюсь использовать его на поиски другой работы.

–  Я прошу объяснений!
– требует Виктор Витальевич.

–  Ну не хочет Лидочка ехать в этот вонючий Адлер!
– резко говорит Нина Елизаровна.
– Наверно, у нее есть свои соображения.

–  Какие еще соображения?! Пусть скажет!

–  «А из зала кричат - давай подробности!» - поет Настя.
– Действительно! Какие у простого советского человека секреты от коллектива?! Общественное превыше личного! Да, Виктор Витальевич?

–  Тебя вообще пока никто не спрашивает, сопливка!

Александр Наумович шлепнул рюмку водки, жестко сузил глаза:

–  Я попросил бы вас, Виктор Витальевич, разговаривать с м о е й дочерью в ином тоне.

–  Все, все, все!
– вскакивает Лида.
– Сашенька! Не обращайте внимания… А ты, папа, не смей цепляться к Насте! К вопросу об отложенном отпуске!

Лида достает из комодика пятьдесят рублей и яркий пакет с купальником. Проходит в комнату Бабушки, кладет пятидесятку на столик у кровати:

–  Бабуля! Милая… Я возвращаю тебе эту дотацию, которую наверняка у тебя выпросила для меня мама… Это раз! Второе.
– Лида подходит к столу, обнимает сзади Настю за плечи: - Настюха! Прими в дар купальничек. Не обессудь, старушка, Гонконг, дешевка, всего пятьдесят рэ. Но от чистого сердца.

–  Что ты, Лидуня, - растроганно произносит Настя.
– Купальник - прелесть! О таком мечтать и мечтать… Просто он мне сейчас совсем ни к чему.

–  К лету, Настюшка. Бери!

–  К лету - тем более… Не нужно, Лидуня. Оставь себе, родная.

–  Почему?
– огорчается Лида.

–  Да потому, что я уже месяца полтора-два как беременна. Представляешь, как я буду выглядеть летом?
– улыбается ей Настя. Над столом нависает жуткая тишина…

…Бабушка смотрит в большую комнату. Тревожно вздрагивает правый уголок беззубого рта. Она поднимает руку, цепляется за веревку от рынды и…

Бом-м-м!!!
– медный гул тревожно заполняет квартиру.