Повести
Шрифт:
– Да разве утащишь так?
– усомнился Краснокуцкий.
– Утащишь. Снимай с винтовки ремень. Давай кто брючный свой. С него тоже все ремни снимите.
Заберите патроны. Все, все. И гранаты тоже. Судник, заберите гранаты. Теперь берите вдвоем. Один за
ремень, так. Вы, Пивоваров, страхуйте сзади. Смелее, смелее, не бойтесь.
Кое-как уложив на связку лыж раненого, они поволокли его на опушку. Получилось не ахти как -
громоздко и неустойчиво, лыжи разъезжались
на бок. Сзади тянулась глубокая борозда в снегу. Неизвестно, как далеко можно было так тащить.
Но другого выхода у них не было. Отсюда к своим не отправишь, а оставить негде. Конечно, теперь
придется повозиться. Теперь уже вряд ли они успеют к утру...
Они нерешительно полезли в кустарник. То и дело останавливались, поправляли лыжи, едва
удерживая на них Хакимова. Тащил Краснокуцкий; Пивоваров, согнувшись, подталкивал и придерживал.
Лукашов, идя сзади, иногда помогал, тихо понукая обоих. Лейтенант, то и дело оглядываясь, шел
впереди.
К счастью, кустарник не завел их в лес, как того опасался Ивановский, и спустя полчаса они снова
оказались в поле. Ветер здесь еще усилился, гуляла поземка. Насквозь пересыпанные снегом, они
выбрались на чистое и остановились, чтобы осмотреться и перевести дыхание.
– Так что же делать, лейтенант? - озабоченно выпрямился сзади Лукашов. - Так мы его и будем
тащить?
– А что делать? Что вы предлагаете?
– с нескрываемым раздражением спросил лейтенант.
– Может, оставили бы где? Если в деревне какой? Или, скажем, в сарае?
– Нет, не оставим, - твердо сказал Ивановский.
– Перестаньте об этом и думать.
– Ну что ж, нет так нет, - вдруг согласился Лукашов.
– Только далеко ли уйдем так?
– Надо быстрее, - встрепенулся лейтенант.
– Изо всех сил быстрее! Поняли?
Не оглядываясь и заметно припадая на правую ногу, он пошел в темень. За ним тронулись на лыжах
остальные.
Все подавленно и устало молчали.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Прежний темп этой сумасшедшей гонки был безвозвратно утерян, который час они брели в метели,
как сонные мухи, и лейтенант заботился лишь о том, чтобы не потерять направления. То и дело он
останавливался, надо было свериться с компасом и подождать волокушу с Хакимовым. Краснокуцкий с
Пивоваровым выбивались из сил. Да и сам лейтенант шатался от усталости, в голове пьяно кружилось
от ветра, тяжело давило на плечи оружие, все сильнее болела нога. Но он по-прежнему шел впереди, и
Судник, на удивление, от него не отставал. Боец был нагружен сверх всякой меры: кроме своих бутылок,
нес еще три килограммовые
вещмешок.
Как-то в темноте им попался в пути занесенный снегом стожок, завидя который лейтенант свернул с
прямой и через минуту обессиленно ткнулся плечом в пересыпанное снегом, но по-прежнему пахнущее
летом и солнцем сено. Ноги его на лыжах как-то скользко поехали в сторону, и он мягко сполз телом в
запорошенный снегом сугроб. Несколько секунд тихо лежал в сладостной неподвижности, зажмурившись
и ощущая, как все под ним закружилось в каком-то сонном, бездумном вращении. Испугавшись, что
тотчас уснет, он огромным усилием воли заставил себя подняться. Нет, кажется, никто не заметил этой
его минутной слабости, которой он устыдился в тот момент больше чего-либо другого. Тем временем
пришел к стожку Судник, подтащили палаточную волокушу с Хакимовым. Последним тоже устало выполз
из сумерек Лукашов. Все молча попадали под стожок.
– Много еще?
– с трудом выдавил замыкающий.
– Немного, немного, - с деланной бодростью сказал лейтенант.
– Но надо спешить. Там шоссе, его мы
должны перейти до рассвета. Днем ничего не выйдет.
– Так, все ясно, - сказал Лукашов.
– Тогда потопали.
– Да, надо идти, - подтвердил лейтенант, однако не находил в себе сил сразу оторваться от мягкого
бока стожка.
– Ну, взяли саночки. Раз, два!
– скомандовал Лукашов, и лейтенант не в первый уже раз мысленно
отметил, что этот сержант все увереннее стал командовать в группе. Он и в пути все покрикивал на
остальных, подгонял, указывал. Занятый определением маршрута и наблюдением за местностью
впереди, Ивановский до сих пор просто не думал, хорошо это или плохо. Впрочем, как замыкающий
сержант вполне его устраивал. Замыкающий из него был отличный, у такого наверняка никто не отстанет.
67
– Так, встать! Встать!
– негромко, с привычной настойчивостью понукал Лукашов, сам уже ставший на
лыжи и готовый двинуться. Краснокуцкий с очевидным усилием поднялся, закинул за плечо ременную
лямку от волокуши. Один Пивоваров остался сидеть, привалясь боком к стожку, и не шевелился.
– Ну а ты что? Особого приглашения ждешь? Пивоваров!
Пивоваров слабо поворотился и не встал.
– Что это с вами?
– спросил лейтенант.
– Я не могу, - с обезоруживающей откровенностью сказал боец.
– То есть как - не могу?
– Не могу. Оставьте меня.
– Вот это да!
– удивился Ивановский.
– Ты что, шутишь?