Повести
Шрифт:
«Нет, с этим все, все!
– зло решал Дроздовский, вспоминая то, что особенно могло возбудить, непрощающе усилить отвращение к ней, - ее большой рот, испуганное выражение лица, слишком маленькую грудь и слишком полные икры, будто плотно вбитые в узкие голенища валенок; он хотел найти в ней то, что оттолкнуло бы его и невозможно было бы примирение.
– Да что я нашел в ней? Была бы уж красивой - и этого нет… Ничего нет! Что у нас за идиотские отношения? Все надо прекратить раз и навсегда!» И, разгоряченный, он глубоко дышал; ожигало холодом, пар оседал инеем на ворсе шинели.
Между тем воздух и снег посветлели, приобрели морозную сухость, декабрьские
И показалось - на концах этого полукружия ходили по горизонту за балкой, за высотами какие-то светы, какие-то легкие зарницы, похожие на отблески далеких фар. Затем почудилось ему, что ветер принес оттуда смешанные звуки моторов, танковых выхлопов, буксующих колес, - неужели это было движение вошедшей в прорыв немецкой армии.
Он жадно закурил, сделал глубокую затяжку, вслушиваясь. Ветер гнал, катил поземку по берегу на позиции батареи; вверху колючей проволокой корябались друг о друга ветви голых ветел, тенями мотающиеся на краю речного обрыва. И звуки моторов, невидимого движения исчезли.
«Психоз», - подумал Дроздовский и пошел к наблюдательному пункту - к высотке, видной в редеющем воздухе, где дятлами долбили землю кирки, и лицо его приняло холодное выражение решимости.
На высотке командир взвода управления старшина Голованов, широкогрудый, рослый, устанавливал у бруствера стереотрубу. Первым заприметив в траншее Дроздовского, он с завидной легкостью подбежал к нему, доложил:
– Товарищ лейтенант, только что звонил вам. Санинструктор сказала: вышли! Пять минут назад в район моста прибыл «виллис» командира дивизии. Неспокойно что-то… Дивизионная разведка не прошла еще…
– Почему докладываете так поздно?
– произнес Дроздовский гневно.
– Почему не позвонили пять минут назад?
– Я звонил, - зарокотал Голованов.
– Как раз я звонил. Ваша жена, товарищ лейтенант… то есть санинструктор, ответила…
– Замолчать, Голованов! Спятили, нет? Какая жена?..
– оборвал Дроздовский, отлично поняв прямолинейность Голованова, поняв, почему сейчас трое разведчиков, как глухие, заведенно кидали через бруствер лопатами в соседнем ровике.
– Кто это распространяет обо мне слухи?
– понизив голос, заговорил Дроздовский.
– Вы, Голованов? Или кто? Нет, я все-таки узнаю, старшина!.. Кто приехал из дивизии?
– Три «виллиса», товарищ лейтенант. Один узнал - полковника Деева.
– Все надо знать, разведчик мне тоже!
Размашистым шагом Дроздовский двинулся в направлении орудий, мимо прижавшихся к стенкам траншеи разведчиков с лопатами, а из головы не выходило: «Ваша жена…», - и он, покривясь, подумал, что, вероятно, вся батарея открыто говорит об этом.
Уже спустившись с высоты и побежав к орудиям, врытым левее НП по гребню берега, Дроздовский еще издали в рассветной голубоватости воздуха увидел три «виллиса» и метрах в двухстах от них - группу людей, скопленную на огневой позиции крайнего орудия. Солдаты, долбящие кирками ходы сообщения между огневыми, поглядывали туда, и один из них - маленький в кургузой шинели - Чибисов, с мокрым подшлемником под носом, обратив к пробегавшему Дроздовскому треугольное щетинистое личико заморенного зверька, сообщил:
– Товарищ лейтенант, полковник и главный генерал тамочки, с палочкой…
– Подшлемник у вас… весь мокрый! Приведите себя в порядок… Стыдно смотреть. Как курица моченая!
– проговорил Дроздовский.
– Где Кузнецов? Где Давлатян?
– Тамочки все, - хлюпая носом, пробормотал Чибисов.
Привычным скольжением пальцев проверив пуговицы на шинели, Дроздовский подбежал к первому орудию и, выискивая в этой группе командиров старшего по званию, вздернул руку к виску, узнав среди незнакомых людей полковника Деева и командующего армией генерала Бессонова. Выговорил, сдавливая дыхание:
– Товарищ генерал, командир первой батареи лейтенант Дроздовский!..
Бессонов, в полушубке без знаков различия, обернулся, невысокий, сухощавый, неприметной фигурой своей совсем не похожий на генерала; колючие, жесткие глаза его с чуть припухлыми веками вопросительно впились в застывшее бледное лицо Дроздовского. Полковник Деев, в солдатской шапке, в ремнях, краснолицый, по-молодому пышущий здоровьем, приподнял досадливо рыжие брови, проговорил сочным баритоном:
– Где пропадаете, комбат?
– Был на энпэ, товарищ полковник, - ответил Дроздовский, чеканя слова.
– Заканчиваются последние работы по оборудованию ровиков.
«По какой причине они приехали?
– с тревогой подумал он.
– Ждут разведку? Или проверяют батарею? Но это - сам командующий армией».
– Дроздовский?
– скрипучим голосом повторил Бессонов.
– Знакомая фамилия… Как будто встречалась эта фамилия.
С рассеянным выражением он смотрел сквозь Дроздовского с усилием восстановить, поймать давнюю веху чего-то ускользающего, но вспомнил, видимо, не то, что хотел, - и, нахмурясь, выпустил из поля зрения Дроздовского, обратился к Дееву:
– Так где же наконец запропала ваша разведка, полковник?
Все, кто был здесь с Бессоновым - усталый подполковник, начальник разведки дивизии с развернутой картой на планшете, и длинноногий, в очках, член Военного совета Веснин, и смешно конопатый, курносый майор Черепанов, командир стрелкового полка, чьи батальоны занимали по берегу оборону, - все поглядели на Дроздовского, когда заговорил с ним Бессонов, и все мигом выпустили его из поля зрения, как только командующий заговорил о разведке. Все смотрели в направлении зарева, где волнами то возникал, то опадал неопределенный гул, приносимый порывами ветра.
– Кое-что ясно и без разведки, - сказал Бессонов.
– Как думаете, Виталий Исаевич?
– По-моему, тоже, - ответил Веснин.
– Более или менее ясно.
– Трудно поверить, товарищ командующий, в неудачу, - негромко проговорил полковник Деев.
– В поиск пошли очень опытные ребята.
Дроздовский стоял выжидательно, так стиснув зубы, что заболели челюсти. Он был уверен, что генералу, служившему и до войны в кадровой армии, не может быть незнакома его фамилия, но он, как видно, не нашел нужным спрашивать, имеет ли Дроздовский отношение к известной в прошлом военной фамилии. А лейтенанты Кузнецов и Давлатян, оба вытянувшись, объединенные общей ответственностью командиров одной батареи, солидарно поглядывали на Дроздовского, - предчувствие надвигающегося боя уравнивало, сближало их невольно. Дроздовский же в те секунды, предполагая и взвешивая все, что привело командующего армией и командира дивизии на его батарею, не замечал ни Кузнецова, ни Давлатяна, вместе с тем мысленно говорил себе то, о чем думали и они: «Да, скоро начнется, может быть, сейчас…».