Повод для знакомства
Шрифт:
– Я ничего не имею против Лермонтова, – сказала Света, – я поэзию вообще не очень понимаю. Я просто сказала, что никогда не надо считать себя несчастнее других. Вот и все.
– Ладно, но зачем же вы при детях пиво пьете?
– Что поделать? Я с ними одна, папы у нас нет. Все приходится самой делать, в том числе и пиво пить.
Катя промолчала. Светлана Эдуардовна никак не была похожа на мать, а тем более – на мать-одиночку. В музыкальном училище было много одиноких женщин с детьми, но выглядели они совсем по-другому. Поразмыслив, Катя не могла не признаться самой себе, что эпатажное поведение докторши импонирует ей больше, чем потухшие взгляды
– Хотите, я послушаю ваших девочек? – неожиданно сказала она. – Вдруг у них есть способности к музыке?
– Спасибо, конечно. Только это, наверное, денег стоит… И возить я не могу, целый день на работе.
– Давайте все же попробуем. Если данные есть, я смогу их устроить в школу при консерватории, там полный день. Или в принципе если за ними приглядеть некому, то можно в Вагановку определить. Не хочу хвастать, но у меня в этих кругах большие связи.
– Правда? Это было бы классно. Если они завтра прямо после школы в отделение подойдут, нормально?
– Хорошо.
Возле ординаторской женщины расстались, довольные друг другом.
Катя заняла свой пост возле Маргариты Матвеевны. Украдкой посмотрела на часы: было только начало четвертого. Может быть, сегодня она еще увидится с доктором Колдуновым? Конечно, он ровно ничего не значит в ее жизни, но так было бы приятно вновь увидеть теплоту и восхищение в его порочных глазах!
Желанию ее суждено было сбыться. После уборки в палате мусорная корзина наполнилась под завязку, ее содержимое, даже многократно утрамбованное, норовило перевалиться через край. А после того как Катя собрала с тумбочек пустые пакеты из-под сока и обертки от сырков, перспектива выноса мусора стала неотвратимой.
Она выглянула на черную лестницу. Мусоропровод был безнадежно забит. Несколько минут Катя мучительно преодолевала искушение оставить мешки с мусором возле трубы, как это уже многие сделали до нее, но все-таки отправилась к бакам на улице. Возвращаться в палату не стала, пошла на улицу как была, в своем любимом легком платье, тапочках и носочках.
Аккуратная Катя хотела выкинуть пакеты именно в бак, а не в россыпь мусора возле него, за что и поплатилась: в самом эпицентре помойки поскользнулась на какой-то склизкой субстанции и упала. Почувствовала резкую боль в правой икре и увидела, что в этом месте на ноге зияет рана, из которой, как со страху показалось Кате, торчит кость. «Не зря я сегодня подумала, что мне придется ногу отрезать!» – От ужаса она не могла даже закричать. В голове всплыли какие-то обрывки знаний, полученных на занятиях по гражданской обороне. Кое-как перевязав ногу выше раны собственным носком, Катя поковыляла обратно.
– Етишкин пистолет! – Первым человеком, встреченным Катей на отделении, оказалась старшая сестра. – Что это с вами?
– Производственная травма, – сказала Катя и попыталась улыбнуться. Нога болела все сильнее с каждой минутой. Кроме того, носок был не очень удачным жгутом, поэтому Кате казалось, что из нее вытекла уже почти вся кровь.
– Скорее в перевязочную! Идите, а я за Яном Александровичем сбегаю. Дойдете сами?
Катя кивнула. Оставляя за собой кровавый след, она доползла до перевязочного кабинета и прислонилась к двери. Теперь к ужасу от полученной травмы присоединился еще страх перед Яном Александровичем и перед тем, что он с ней сделает. «Надеюсь, хотя бы он не путает право и лево», – попыталась она развеселить себя. Будь у нее выбор, Катя предпочла бы не обращаться за медицинской
Колдунов направлялся к ней почти бегом, следом семенила Клавдия Ивановна. Выражение лиц у них было вдохновенное и решительное: видимо, старшая сестра расписала Катино состояние самыми яркими красками.
– Не волнуйся, детка, сейчас все поправим, – сказал Ян Александрович. – Давай помогу.
Он подхватил Катю на руки и положил на перевязочный стол.
– Посмотрим, что с тобой такое.
Замирая от ужаса, Катя смотрела, как заведующий, весело насвистывая, надевает медицинскую шапочку и маску. В таком виде, когда на лице были открыты одни глаза, Колдунов походил на средневекового палача.
– Клавдия Ивановна, откройте мне набор для обработки ран. Я сделаю ревизию. Если сосуды целы, то зашью прямо тут, а если нет, то придется, милая моя, делать операцию.
– Ампутацию? – пискнула Катя.
Вокруг глаз Яна Александровича собрались мелкие морщины, и Катя поняла, что под маской он улыбается.
– Не бойся, девочка. Такую ножку грех отрезать. Потерпи одну секунду, сейчас йод пощиплет, а потом я обезболю.
– Закрой глаза, девка, и расслабься. Больно не будет, – сказала Клавдия Ивановна.
– Да ничего, я потерплю.
– Не надо терпеть. Если что, сразу говори, я лекарства добавлю.
Катя послушно закрыла глаза. Она чувствовала, как Колдунов ощупывает ее голень, и удивлялась, какие нежные и осторожные у него руки. Несмотря на то что рана ныла, прикосновения были приятными, она даже перестала бояться. До сих пор никто не прикасался к ней так бережно. Даже стоматологи, за визиты к которым она платила кругленькие суммы, никогда так не ворковали над нею.
– Кость вроде бы цела, уже хорошо. А как это тебя угораздило?
– Поскользнулась.
– Где?
– Да тут. На помойке.
– Клавдия Ивановна, нужно от столбняка укол сделать. И пожалуй, антибиотик назначить. Так, детка, потерпи секунду, ввожу обезболивающее.
Катя думала, что, несмотря на заверения Колдунова и Клавдии Ивановны, ей все же будет больно. Но внезапно поняла, что ничего не чувствует. Заведующий зашивает ее ногу, но происходит это вроде бы и не с ней. Ян Александрович постоянно осведомлялся, как она себя чувствует, называл ее деткой и давал пояснения: что он увидел в ране, что собирается с этим делать и сколько времени ему еще нужно для работы. Несколько раз он похвалил Катю за то, что она так спокойно лежит и мужественно переносит операцию. Катя ответила, что это не составляет ей никакого труда.
– Вот и все. Завтра не забудь подойти на перевязку.
– Спасибо вам большое.
– Спасибо за это не говорят, – весело ответила Клавдия Ивановна, и Катя поняла ее не слишком тонкий намек. Что ж, она тоже не дает бесплатных уроков музыки!
Клавдия Ивановна подступила к ней со шприцем:
– Поворачивайся, сделаю противостолбнячный укол.
– Не буду смущать, – сказал заведующий и ушел.
Зашитая и аккуратно перебинтованная нога почти не болела, гораздо большие страдания доставляла пятая точка, в которую только что всадили изрядную порцию сыворотки. Катя довольно бодро доскакала до палаты и успокоила Маргариту Матвеевну – старушка недоумевала, куда могла исчезнуть ученица вместе с мусорным ведром. Убедившись, что в палате все спокойно, Катя достала из своего кошелька две тысячи, завернула в лист бумаги и поковыляла обратно – искать Колдунова.