Повод для знакомства
Шрифт:
Ян никогда не афишировал своего таланта. Закончив академию и остепенившись, он перестал баловаться куафюрами, но, вступив в нынешнюю должность, вспомнил былое.
Раз в месяц у Веры в кабинете разворачивали полевую парикмахерскую. Все женщины отделения могли бесплатно постричься. Вера мыла им головы и делала укладки, а Ян безостановочно щелкал ножницами, так что за вечер они успевали обслужить всех.
Светка, покорно ожидавшая своей очереди, сидела за Вериным столом и непрерывно сокрушалась о том, сколько денег мог бы заработать Ян, если бы послал куда подальше
– Я бы администратором к вам нанялась, – мечтала Светка, – или даже маникюршей. А там и липосакцию освоили бы, и подтяжки, и всю остальную мутотень, что по телику рекламируют.
– Да, – заголосили медсестры, – хотя бы липосакцию, Ян Александрович! Давайте вы ее освоите! Целлюлит ведь свирепствует!
Светка фыркнула и закурила. Похоже, целлюлита у нее не было.
– Светик, детка, ты бы не курила пока, – попросила Вера, – мало ли кто придет.
Только она это сказала, только Света потянулась, чтобы загасить сигарету, как открылась дверь и в кабинет зашла главврач. «Как в дурном водевиле получилось», – подумал Ян, продолжая выравнивать челку процедурной медсестре.
– Хотите подстричься? – Более неудачной фразы для начала разговора Вера придумать не могла.
Алевтина Васильевна сладко улыбнулась и с видом королевы Виктории уселась на стул.
– Благодарю, но у меня нет необходимости прибегать к услугам доморощенных парикмахеров, – сказала она. – Девочка так аппетитно курит, может быть, и меня угостит?
Светка с подобострастным видом встала и протянула главврачу свою пачку, а когда та взяла сигарету, немедленно щелкнула зажигалкой.
«Сейчас мы увидим Шэрон Стоун в фильме «Основной инстинкт»», – подумал Ян мрачно, но Алевтина Васильевна презирала штампы. Она выпустила дым без всяких эротических заморочек.
– А вот у моих сотрудниц, к сожалению, есть такая необходимость, – сварливо сказал Колдунов. – Я могу выдавать им премии только таким способом.
– Это делает вам честь. – Главврач была сама любезность. – Вы заботитесь о своем коллективе, я знаю. Только вот не совсем понятно, почему вы устроили парикмахерскую в хирургическом отделении, наплевав на все санитарные нормы. Это же додуматься надо! Хирург высшей категории готов утопить свое отделение в обрезках волос.
– Но я тут постоянно убираю, – возмутилась Вера. – И ноги мы вытираем, видите, тряпка в дверях лежит. Ни один волосок не покинул стены этого кабинета, ручаюсь.
Алевтина Васильевна пожала плечами. «Цырлин, гад, настучал, больше некому», – понял Колдунов. Для того чтобы главный врач без приглашения явилась на отделение, нужен был очень серьезный повод. Определенно она пришла по наводке Цырлина, и теперь уж Ян точно огребет неприятности! Открытие салона красоты в хирургическом отделении – грубейшее нарушение санэпидрежима.
– Разрешите, я закончу с клиентом, – буркнул он, поворачиваясь к недостриженной медсестре.
Алевтина Васильевна продолжала хранить гордое молчание, но и уходить не собиралась.
– Между прочим, на заре сосудистой хирургии и офтальмологии микрошвы делали человеческим
– Тут у вас не заря, – огрызнулась Алевтина Васильевна и посмотрела на нее откровенно недоброжелательно. Не иначе решила, что Колдунов предпочел ей именно эту размалеванную девицу. – Что ж, Ян Александрович, я подожду, пока вы закончите и будете способны меня слушать. Я никуда не тороплюсь.
– Кофейку? – спросила Вера. – У меня есть плюшечки с вишневым вареньем, очень вкусные.
– Нет, благодарю. У меня свои представления о чистоте, и я не могу принимать пищу в помещении, сплошь покрытом обрезками волос. Такой вот дурацкий комплекс. И плюшки я не ем, это вредно для фигуры.
– А мне нравится, когда женщина хорошо ест, – сказал Ян, – особенно сладкие булки. Обычно это свидетельствует о добром и веселом нраве.
– Да, с веселым нравом у вас тут, кажется, все в порядке, – улыбнулась Алевтина, буравя глазами несчастную Светку. – И, откровенно говоря, Ян Александрович, я не расстроюсь, узнав, что не соответствую вашему идеалу женщины. У меня много подчиненных, и я не могу нравиться каждому из них.
Во время этого претендующего на остроумие диалога медсестры потихоньку покидали кабинет, остались только Вера, Светка и та несчастная, которую Ян достригал.
Боевые подруги бросали ему вопросительные взгляды и корчили рожи, сигнализируя, что покинут помещение по первому его знаку, но Ян такого знака не подавал. Это было малодушно, следовало вывести подчиненных из-под огня, но Колдунову крайне не хотелось оставаться с Алевтиной тет-а-тет. Наконец стрижка была закончена, медсестра схватила фен и вылетела из кабинета, как пробка из шампанского.
– Слушаю вас, – сказал Ян, снимая фартук.
– Щадя ваше самолюбие, я предложила бы вам просить ваших сотрудниц покинуть помещение. Я не могу распекать своего подчиненного в присутствии его подчиненных, это противоречит принципам деонтологии.
– Интересно, как я могу просить Веру Ивановну покинуть ее собственный кабинет? Может быть, лучше пойдем ко мне?
– Что? – переспросила Алевтина подозрительно любезным голосом. – Как хотите, я могу говорить и при этих… дамах. – Пауза перед словом «дамах» была очень короткой, но она, без сомнения, была. – Вы, Ян Александрович, просто хулиган от хирургии. Мало того что устраиваете в отделении то цирюльню, то кабак, то бордель, вы еще пускаетесь в ничем не оправданные авантюры. Эта история со спасением ноги просто чудовищна. Вы же не себя подставляете, вы честь больницы мараете!
– А мне казалось, что хирург, делающий такие сложные операции, только добавляет почета стационару, – невинно произнесла Светка. – Нога-то прижилась, так что победителей не судят.
– Не говори, деточка, того, чего не знаешь. В этот раз все обошлось, а в другой? Кстати, все закончилось благополучно не только и не столько благодаря хирургическому искусству Яна Александровича, а главным образом потому, что пациент получил нормальную, адекватную терапию. Вы согласны со мной, товарищ Колдунов?