Поводырь - 4
Шрифт:
Ячменное Крюгеровское оказалось холодным до ломоты зубной, и резким, до сикарашек в носу. Все в точности, как мне нравится. Потому как-то незаметно, в три глотка, пол-литровая емкость опустела.
– Степаныч? Признайся по чести, ты решил меня напоить?
– Как можно, Ваше превосходительство, - ненатурально стал отговариваться тот.
– Толи я к вам, Герман Густавович, уважения не имею?!
– Степаныч!
– Дык и чего худого в том, чтоб хорошо выпить да закусить?
– как-то подозрительно по-еврейски, вдруг заявил Безсонов.
– Вот и старшина наш полковой, Василий
– Ладно тебе, сотник. Вижу же, что не только за собутыльником по ночи верхом гнался. Говори уже, с чем приехал! Разлей только прежде. Негоже посуде пустой стоять.
– Дык я и говорю, Герман Густавович, - с ювелирной точностью направляя золотую струйку в кружки, все еще как-то не серьезно, завел рассказ казак.
– Чудное что-то происходит. Непонятное!
Легко, как я бы графин, дюжий казак пристроил ведерный жбан на краю стола, взялся за ручку кружки, и совершенно серьезно добавил:
– Боязно нам, Герман Густавович.
– Рассказывай!
– Прежде-то, Александр Осипович и за наказного атамана был. А как его...
– легкая запинка, и продолжение с блеском глаз.
– С должности сняли, так из Петербурга полковника прислали. Барона Врангеля, Константина Людовиковича. Вот нашего Викентия Станиславовича в Омск на круг и вызвали. Пред его отъездом, мы со старшими нашими подивились переменам, да и наказали, чтоб значится, весточку присылал - как там и что. Давеча с почтой и получили... Давайте, Ваше превосходительство, за Отечество наше выпьем. За мамку нашу - землю Сибирскую, и за казачье войско - ее хранящее!
Выпили. На этот раз - вдумчиво. Смакуя каждый глоточек. Наслаждаясь вкусом.
– Откуда траур-то такой, Степаныч? Случилось чего?
– Нет вроде. Только и радоваться не чему, Ваше превосходительство. Был у нашей земли добрый да ласковый начальник - сняли. Командир был наиглавнейший, о казачьей доле радевший - и этого в столицу забрали. С юга, от моря Русского вести пришли - аж два полка в черносошенцы переписывать вздумали. Тамошние казаки наследнику царскому писать решили, чтоб на восток, к Великому Океану их переселил, а не в огнищан переписывал.
– Хорошее дело, - вынужден был признать я.
– Тамошние границы, поди, и вовсе без пригляда пока...
– Браты из столичных на проводную депешу не поскупились. Сказывают, будто и новый командующий наш уже назначен - Александр Петрович Хрущев. Он, будто бы, хочь и из инфантерии, а кавалерию сильно уважает... И все бы оно хорошо, только рескриптом генерал-адъютант начальником округа-то объявлен, а вот генерал-губернатором - нет. Чудно!
– Ну мало ли, - пожал я плечами.
– Ага, Герман Густавович. Мало ли. Тут вы правы. Только их высокородие, господин подполковник пишет, будто в Главном управлении чинуши на вещах сидят. От писарей до генерал-майоров. И будто бы уже даже баржи с пароходами расписаны - кто на каком в Томск поплывет...
– В Томск?
– дернулся я, расплескивая пенное по серой, давно не стираной скатерти.
– Точно в Томск? Может в Тобольск?
– Сказывает - в Томск, - хмыкнул богатырь.
– И еще, доносит, мол в Омске уже и новый наш губернский воинский начальник ледохода дожидается.
– А наш Денисов что?
– А Николая Васильевича наоборот - в штаб военного округа, к Хрущеву.
– Чудны дела твои, Господи.
– Дык!
– Генерал-майор, говоришь, - потер подбородок. Не помогло. Вопросов все равно оставалось больше, чем ответов.
– У нас и полковник-то не особенно себя утруждал... Наш, Томский, да еще один - Барнаульский - вот и все войско в губернии. Ну, если, конечно, ваш Двенадцатый казачий полк не считать... И рекрутов едва ли на роту каждый год набирается. Что тут целому генералу делать?
– Так ведь прежде, Ваше превосходительство, у нас и крепостей в губернии не было, - подбоченился Безсонов.
– А где крепость, там и пушки.
– Ты про Чуйскую что ли? Что-то мне, Степаныч, слабо верится, что Военное ведомство наш форт приграничный решится в реестр укреплений внести. Китайцы - народ, хоть и гордый, а смирный. Воинов их ты сам видел - не нам чета. Укрепление, что Андрей Густавович выстроил, к серьезной войне и не предназначено. Я бы еще понял, если бы в наш Томск таможенное управление из Иркутска перевели. Или отдельное, Западносибирское повелели создать. А тут - генерал в воинских начальниках... Странно это все, и непонятно.
– Вот и я о том, Герман Густавович, - ловко орудуя толстыми пальцами-сосисками, казак сгреб наполовину полные еще кружки, и долил почти не пенящееся пиво до краев. Еще один вопрос, всегда меня занимавший! Вот почему, спрашивается, самая высокая и плотная пенная шапка только в первой кружке? А во всех последующих - только если напиток становится слишком теплым, чтоб его приятно было пить?
– Ну ладно, - в задумчивости, не дождавшись нового - следующего тоста, отхлебнул, и глянул на богатыря.
– За новости - спасибо. Только мне вот что так и непонятно, Астафий. Чего это ты решил в светлый Христов праздник, все бросить, и верхами отправиться меня искать?
– Дык как же, Ваше превосходительство!
– аж поперхнулся сотник. Полный рот квашеной капусты, так что часть даже наружу свисает.
– Вы же... Как же...
– Я теперь не губернатор, и не государев человек, - продолжал я пытать растерявшегося казака.
– И ты мне больше не слуга. И все-таки, мороза не побоялся...
– А правду ли бают, Герман Густавович, будто Гришку нашего Потанина, ордер приходил, дабы в кандалы его заковать, да в Омск везти, а вы не послушались?
– Правда, - кивнул я.
– И Потанина, и еще нескольких молодых...
– Как же это?!
– богатырь с такой силой звезданул по двухдюймовым доскам, из которых была собрана столешница, что те даже взвизгнули.
– Батя-то евойный, Николай Ильич, у нашего старшины, Васьки Буянова в командирах был, когда они посольство ханское в Коканд провожали. И потом тоже, когда слона вели...
– Кого вели?
– я решил, что не расслышал.
– Животная такая, здоровенная - слон, именуемая. Навроде коровы, только с трубой на носу и больше разов этак в пять...
– Я знаю, что такое слон, Степаныч... Я не понимаю только, откуда у отца нашего Потанина слон взялся?