Поводыри на распутье
Шрифт:
– Угу.
– Роюсь в архивах, пытаюсь найти хоть какие-то сведения о родителях… и наткнулся на этот файл. Стало интересно… – Илья помолчал. – Что это за шрамы?
– Я только что разглядывал такие же в истории медицины, – ответил будущий хирург. – Это шрамы от прививок.
– От чего?
– От прививок. Очень старая технология, которую использовали лет сто назад. Нынешние уколы такого эффекта не дают…
Медик продолжил рассказ о старых, «варварских» способах прививок от оспы и других болезней, но Илья его не слышал. Он уставился на фотографию Кирилла Грязнова и едва слышно прошептал:
– Сто лет? Сто лет?
Потратить время на сон? Отдохнуть, ожидая звонка Эмиры Го? Возможно, окажись на месте Урзака обычный человек, он бы поступил именно так. Но Бануму не требовалось много времени на отдых. Хорошая еда, контрастный душ, двадцатиминутная медитация, и Хасим полностью восстановил потраченные силы. А двух часов сна в сутки ему вполне хватало для нормального самочувствия. Поэтому, закончив изучение личных дел первокурсниц, Урзак оделся и направился в западную часть Москвы, где проживали четыре из пяти подозрительных девушек.
Как и любая корпоративная территория, Царское Село разительно отличалось от других районов Анклава, даже от столь цивилизованных, как Аравия. Улицы Царского Села убирали каждый день, владельцы магазинов и лавок следили за чистотой витрин и фасадов, повсюду клумбы и аккуратно подстриженные газоны, а включающиеся с наступлением темноты фонари наполняли территорию жизнерадостным светом. Не зазывающе-крикливым, как на Болоте, не угрожающим полумраком, как в Урусе, не скудным, экономным, как в Шанхайчике, а именно жизнерадостным, располагающим к неспешным вечерним прогулкам после удачного трудового дня. В парках и уличных кафе полно людей. Много улыбок, много детей. Очереди к аттракционам, шумят дискотеки, повсюду голоса, гул толпы, но скопление людей не вызывает раздражения. Настрой не тот. Да, нас много, мы толкаемся, натыкаемся друг на друга, с трудом находим свободный столик, но такова жизнь.
Безы в глаза не бросаются, но их тоже много. Синие мобили проезжают по улицам едва ли не каждые десять минут, в парках всадники, на перекрестках патрульные. Присматривают. Охраняют.
Разумеется, большинство улиц в Царском Селе были многоэтажными: что делать, в современном мегаполисе даже богатым не хватает места, но строили их продуманно, мостовые не нависали одна над другой, и даже с первого уровня можно было увидеть солнце. И не бояться, что кто-то опорожнит из окна мусорное ведро. А самые дорогие районы территории застраивались двух-трехэтажными особняками – особые зоны для верхолазов. Кованые ограды, декоративные деревья, вертолетные площадки и даже гольф-клуб, настоящий, занимающий такую площадь, на которой в Шанхайчике проживало около полумиллиона человек. Впрочем, путь Урзака лежал в другом направлении, не на вершину вершин, а в один из обычных районов Царского Села, заселенный богатеями рангом пониже.
Дом, в котором обитало семейство Форман, располагался в северной части территории, на Лодочной улице. Тридцатиэтажная высотка, окруженная густым сквером, стояла почти у самого водохранилища, чуть в стороне от мостовых, а компанию ей составляли еще восемь таких же домов. Комплекс «Девять Башен», группа кондоминиумов для каперов «почти высокого уровня».
– Хороший район, – вздохнул таксист.
– Неплохой, – согласился Урзак.
Он расплатился, вышел из мобиля и закурил, дожидаясь, пока такси не исчезнет из поля зрения. Затем подошел к калитке ограды и приложил к считывающему устройству жетон СБА. Светодиод на приборчике моргнул зеленым, с тихим шуршанием заработали электромоторы, и калитка открылась – безы имели право доступа практически в любое здание на территории Царского Села. Но не
Консьерж отсутствовал. Незачем тратить деньги, если по улице без конца проезжает патрульный мобиль. Дополнительная охрана – для верхолазов, каперы попроще довольствовались общественной безопасностью, которая в Царском Селе была на высоте.
Урзак поднялся на нужный этаж и позвонил в квартиру.
– Кто там?
Голос женский, настороженный: обычно гости сообщают о себе от калитки, а не оказываются под самой дверью. И палец хозяйки дома наверняка дрожит возле тревожной кнопки.
– СБА, – веско произнес Урзак, демонстрируя жетон в объектив камеры. – Мне нужно с вами поговорить.
– О чем? – поинтересовалась женщина.
– О вашей дочери.
– Ее нет дома.
Это Банум знал: судя по записям в базе данных Университета, Сандра предпочитала жить в кампусе. А еще Хасиму было известно, что муж хозяйки, Аарон Форман, пребывает в краткосрочной командировке во Франкфурте. Видимо, именно этим обстоятельством и объяснялась нервозность женщины.
– Сандры нет дома.
«Хорошо, что она не видит трость. Иначе ни за что бы не поверила, что я – без».
– Так даже лучше, госпожа Форман. Я бы не хотел, чтобы девушка присутствовала при нашем разговоре.
Хозяйка квартиры задумалась:
– Что она натворила?
– Пока ничего. К счастью. И, я надеюсь, ничего не натворит. Если мы сможем ей помочь.
Урзак умел быть очень убедительным. Госпожа Форман вздохнула и приняла решение:
– Повернитесь, пожалуйста, затылком.
– Пожалуйста.
Банум с готовностью исполнил приказ, развернул голову так, чтобы встроенный в камеру сканер считал метку СБА с его «балалайки».
– Все в порядке?
– Да, проходите.
Дверь распахнулась.
Сначала ты видишь фигуру человека, его лицо, одежду. Ты способен различить цвет волос, форму носа и губ. Ты чувствуешь запах его тела и уникальный тембр голоса.
Ты видишь человека.
А потом остаются только глаза. Не взгляд – глаза. Черные точечки зрачков, окруженные цветной мозаикой. Самая короткая дорога в чужую душу.
Ты растворяешься в них без остатка. Ныряешь с головой, подобно подводной лодке, уходящей от глубинных бомб, и так же, как эта лодка, точно знаешь, что должен делать. Но не сразу, нет. Сначала будет холод и иглы разбитых зеркал. Радужная оболочка превращается в калейдоскоп и увлекает тебя на танец, засасывает, пытаясь разорвать на куски и вышвырнуть наружу. Пытаясь отбиться от незваного гостя. Но ты умеешь притворяться своим. Частички тебя, разорванного, смешиваются с мозаикой чужих глаз. Ты меняешь цвет, согреваешься и плывешь в медленном вальсе, убивая хаос враждебного танца. Чужая душа откликается на твою музыку, мрак, прячущийся за зеркалами глаз, исчезает, и перед тобой появляется дорога.
Ты – подводная лодка, совершившая ловкий маневр и сумевшая оказаться под килем неприятельского корабля. Глубинные бомбы упали на дно, не причинив вреда, а ты скоро нанесешь разящий удар.
Ты снова победил.
Урзак поправил галстук и посмотрел на спящую на диване женщину.
Пустышка.
Элен Форман действительно рожала свою дочь Сандру и даже выкормила ее грудью – большая редкость в современном мире. Память женщины хранила тысячи подробностей из жизни девушки, начиная с ее появления на свет и до нынешнего дня. Настоящая память, не «балалаечная». Банум знал, что ее тоже можно изменить, наполнить выдуманной информацией, заставить человека искренне верить в то, чего никогда не было, однако проверка показала, что в голове Элен никто не копался. Ошибка исключалась: Сандра Форман та, за кого себя выдает.