Поворот под Москвой
Шрифт:
Хотя этот приказ и аналогичные распоряжения не потеряли своей силы и во второй половине октября, следовало в целом констатировать усиление воли к борьбе и повышение морального духа советских солдат. Примером для других войск служили соединения, прибывшие с Дальнего Востока. Особенно советская пропаганда выделяла боевые подвиги 316-й стрелковой дивизии под командованием генерала И.В. Панфилова и 78-й стрелковой дивизии под командованием генерала А.П. Белобородова, входивших в 16-ю армию Рокоссовского. Обе дивизии за проявленное мужество были переименованы, соответственно, в 8-ю и 9-ю гвардейские стрелковые дивизии [109] .
109
В боях на подступах к Москве показали образцы выполнения воинского долга, непреоборимую силу морального духа, проявили массовый героизм и воины частей стрелковых дивизий: 32-й полковника В.И. Полосухина, 50-й генерала Н.Ф. Лебеденко, 53-й полковника А.Ф. Наумова, 293-й полковника Г.Л. Мартиросяна, а также 1-й гвардейской мотострелковой дивизии полковника А.И. Лизюкова, кавалерийской группы генерала Л.М. Доватора, танковых бригад, возглавляемых М.Е. Катуковым, П.А. Ротмистровым, И.Ф. Кириченко, М.Г. Сахно, и многих других соединений. — Прим. ред.
Не только строгие приказы и политические лозунги, выдвигаемые политработниками, приводили к повышению моральных качеств воинов, но и страх перед немецким пленом [110] .
«Ужасным было впечатление от десятков тысяч русских военнопленных, которые почти без охраны двигались к Смоленску. Бледные и изможденные, эти несчастные люди еле держались на ногах. Многие погибли в пути. Я говорил об этом с командованием армий, но вряд ли это поможет».
110
Из-за своей ограниченности и классовой принадлежности автор не смог указать на истинные источники высоких моральных качеств советских воинов — прочность и великие преимущества социалистического общественного и государственного строя, дружбу народов СССР, советский патриотизм и пролетарский интернационализм, безраздельное руководство Коммунистической партии всеми сторонами жизни страны в годы войны. — Прим. ред.
Свою роль сыграл и «приказ о комиссарах». Советские политработники понимали, что в случае пленения они неизбежно будут убиты, и побуждали своих солдат к сопротивлению из последних сил, так что те, будучи поставлены перед альтернативой — сдаваться немцам в плен или продолжать борьбу, — склонялись к последнему. И хотя некоторые немецкие командиры требовали отменить этот приказ из-за его негативных последствий для действий немецкой армии, Гитлер не пошел навстречу этим пожеланиям, так как это противоречило его идеологии. Не только командующие на фронте, но и пропагандистские организации пытались устранить очевидные недостатки, так как они понимали, что русские солдаты едва ли верили немецким передачам и листовкам. В одном из донесений отдела пропаганды вермахта при командовании тылового района группы армий «Центр» приводилось по этому поводу знаменательное высказывание:
«Создание благоприятного настроения у населения затрудняет… наше обращение с военнопленными. Снова и снова имеют место случаи, когда попросту расстреливают пленных, которые вследствие изнеможения не могут продолжать двигаться… Известия об этих случаях, когда пленные расстреливаются в населенных пунктах, моментально распространяются на весь район».
Но немецкое командование не проявляло большого желания улучшать положение советских военнопленных и привлекать кого-нибудь к ответственности за массовые расстрелы этих людей, которые добровольно сдались немцам. Напротив, Йодль в своей резолюции на вышеприведенном донесении указывал:
«Нужно вести контрпропаганду, а именно — нужно было указать, что в этом случае речь идет о военнопленных, которые отказываются идти дальше не потому, что они больше не могут, а потому, что не хотят. Во всех подобных донесениях меня удивляет, что констатируется лишь, в результате каких наших неправильных действий вражеская контрпропаганда получает выгодные для себя аргументы. Было бы правильнее докладывать о том, какие контрпропагандистские меры следует предпринять».
Органы немецкой службы безопасности, проводя политику террора в отношении гражданского населения и массовые расстрелы, лишь усиливали ненависть русских к немецким оккупантам. Положение русского населения ухудшала также директива о подавлении партизанского движения от 25 октября, которая рекомендовала вермахту воспитывать у населения уважение к немцам и тем самым добиться его доверия. Но следствием этой директивы было не доверие, а еще более глубокая ненависть к немцам и страх перед ними. Тяжелое продовольственное положение гражданского населения в оккупированных районах убеждало красноармейцев, что немецкие солдаты пришли не как «освободители», а как поработители и что следует бороться против них всеми имеющимися средствами. При этом не только простые солдаты, но и прежде всего советская интеллигенция глубоко ненавидела немецких захватчиков. В 1941 году А. Сурков написал рассказ, в котором говорится о том, как красноармеец дает присягу. Солдат клянется: «Я — русский, солдат Красной Армии. Моя страна дала мне в руки винтовку. Она послала меня на борьбу против черных полчищ Гитлера, которые вторглись на мою землю… За мной сто девяносто три миллиона советских людей, и гитлеровское порабощение тяжелее, чем смерть… Я видел тысячи убитых женщин и детей, лежащих на шоссейных и железных дорогах. Их убили немецкие кровопийцы… Слезы женщин и детей жгут мое сердце. Убийца Гитлер и его орды заплатят своей волчьей кровью за эти слезы; ненависть мстителя не знает жалости».
Ненависть и стойкость, которых требовали командиры от бойцов Красной Армии, подкреплялись требовательностью партии, которая внимательно следила за тем, чтобы все соединения удерживали свои участки на фронте. Если какая-либо часть отступала без приказа, то она немедленно подвергалась порицанию и перед ней выдвигалось требование в будущем проявить более высокие боевые качества.
Но не только моральные качества русских воинов оказывали решающее воздействие на характер действий Красной Армии, но и прежде всего своевременная переброска резервных соединений и войск из восточных областей страны. В то время как немецкий генеральный штаб считал, что советские резервы, в основном, уже использованы и у Сталина нет больше сил, чтобы занять новый рубеж обороны, русское командование уже в конце сентября начало переброску дивизий и кадрированных соединений из восточных областей СССР на запад, чтобы восполнить потери, понесенные в боях за Киев. Эти войска прибыли как раз вовремя, в середине октября, чтобы вступить в бой за Москву. Донесения советского разведчика Рихарда Зорге, в которых с начала июля он докладывал руководителям СССР о позиции японского правительства, решившего не выступать против Советского Союза на Дальнем Востоке, а также настоятельная необходимость бросить против немцев все силы, чтобы отстоять Москву, явились основанием для дальнейшей переброски войск. Известия, получаемые от Зорге, были для русского командования ценным подтверждением правильности принимаемых им мер, но не являлись решающими аргументами для этой крупной переброски войск. Политики из Кремля, основываясь на изменившемся положении в мире, когда все более вероятной становилась конфронтация между Японией и США, перебросили часть войск с Дальнего Востока в Европу вовсе не под влиянием донесений Зорге. И все же следует считать установленным, что известие о том, будто со стороны Японии Дальнему Востоку не грозит непосредственная опасность, дало возможность русским перебросить на запад больше сил, чем первоначально планировалось. Железнодорожная сеть Советского Союза позволяла за период от двенадцати до пятнадцати дней перебросить в европейскую часть СССР восемь полностью снаряженных дивизий, в том числе одну танковую. Таких темпов немцы вначале не ожидали.
Для перевозки одной стрелковой дивизии было необходимо от 20 до 40 составов, которые бы шли по обеим колеям с высокой скоростью. Целые «пачки» по 15–20 составов, идущие близко друг за другом только в ночное время, полностью выпадали из поля зрения немецкой авиаразведки. Для обеспечения скорейшей переброски войск русские останавливали на несколько дней все другие составы, включая составы с военными грузами, и таким образом дивизии прямо в эшелонах доставлялись непосредственно к линии фронта. Это позволило до конца октября перебросить в район западнее Москвы с Дальнего Востока, из Средней Азии и Сибири по меньшей мере 13 стрелковых дивизий и 5 танковых бригад и в значительной мере стабилизировать фронт. Кроме этого прямого пополнения для фронта одновременно
111
Ф.И. Голиков, который 21 октября был назначен командующим 10-й армией, сформировал ее в Пензе из сибирских и других частей, укомплектованных в соответствии с советскими мобилизационными планами (см.: Голиков Ф.И. В Московской битве. Записки командарма. М., 1967, с. 7–8). — Прим. авт.
Тот факт, что русские прикрывали образовавшиеся на фронте западнее Москвы бреши силами рабочих отрядов, а не регулярными войсками, только усилил представление немцев о том, что русские выдохлись и что война на Востоке может быть закончена в недалеком будущем. В беседе с Чиано 25 октября 1941 года Гитлер утверждал, «что, как свидетельствуют события последних четырех месяцев, судьба войны, собственно говоря, решена и что у противника нет никакой возможности помешать этому… При этих обстоятельствах война в ближайшее время снова будет перенесена на Запад…».
В действительности же обстановка на фронте складывалась для вермахта далеко не так благоприятно.
В конце октября русский фронт настолько укрепился [112] , что командование Западного фронта считало, что сможет остановить новое наступление немцев. Приказ Жукова от 30 октября о переходе к обороне был симптоматичным в том отношении, что он показывал, как Жуков, используя новые методы, предполагает вести боевые действия и выигрывает при этом время. Прежде всего все шоссейные и прочие дороги, ведущие к районам обороны, были заминированы и сильно разрушены на протяжении 100 км. Все танкоопасные направления между дорогами были заминированы с целью воспретить возможность обходного маневра. Посредством строительства баррикад, рвов и других препятствий предполагалось замедлить наступление немецких пехотных частей, в случае необходимости обороняющиеся должны были даже затопить участки местности, лежащие перед их передним краем [113] . Было приказано создать целый ряд «противотанковых районов» (Калугино, Дракино, Лопасня, Стремилово, Каменка, Кресты, Истра, Наро-Фоминск, Петровское, Акулово, Кубинка, Дорохово, Серпухов, Звенигород, Михайловское, Локотня, Ануфриево, Ново-Петровское, Теряева Слобода), в которых на главных направлениях сосредоточивались все наличные противотанковые средства — противотанковые и зенитные орудия, танки и орудия поддержки пехоты. Кроме этих районов дополнительно силами армий и дивизий были созданы «противотанковые районы» на стыках соединений [114] . Особое внимание командиры на местах уделяли тому, чтобы боевые порядки находящихся в их распоряжении войск эшелонировались в глубину и чтобы во всех звеньях, от полка и выше, были выделены достаточные резервы, которые можно было ввести в бой в решающий момент. Для обеспечения надежного управления войсками линии связи, а также командные пункты были хорошо укрыты под землей. На стыках частей и соединений командиры использовали хорошо подготовленных офицеров связи. Жуков снова и снова указывал на необходимость организации взаимодействия между пехотой и артиллерией, танками и авиацией и возлагал ответственность за это на командиров частей и соединений. Так как командование Западного фронта в обозримом будущем не ожидало крупного немецкого наступления [115] , оно полагало, что можно будет в сравнительно спокойной обстановке закончить проведение необходимых оборонительных мероприятий и подготовиться к отражению немецкого наступления.
112
В конце октября противник был остановлен на рубеже Волжского водохранилища, восточнее Волоколамска, по рекам Нара и Ока до Алексина. Войска Калининского и Западного фронтов все чаще переходили в контратаки. Во второй половине октября удалось задержать продвижение немецко-фашистских войск в полосе Брянского фронта. Оборона Тулы обеспечила устойчивость левого крыла Западного фронта на дальних южных подступах к столице. Таким образом, октябрьское наступление немцев на Москву потерпело провал. Противник был вынужден перейти к обороне на линии Селижарово, Калинин, Тула, Новосиль. — Прим. ред.
113
25 ноября в полосе наступления 16-й армии были взорваны шлюзы Истринского водохранилища и затоплен район действий 4-й танковой группы. Уровень воды достигал 2,5 м (см.: Разгром немецко-фашистских войск под Москвой, с. 97). — Прим. авт.
114
См.: Разгром немецко-фашистских войск под Москвой, с. 65, 66.
115
На вопрос Сталина о проведении традиционного ноябрьского парада на Красной площади в Москве Жуков ответил 1 ноября, что это возможно, так как в ближайшие дни враг не начнет большого наступления: он понес в предыдущих сражениях серьезные потери и вынужден пополнять и перегруппировывать войска (см.: Жуков Г.К. Воспоминания и размышления, с. 352). — Прим. авт.
Из донесений об обстановке на фронте Гитлер не сделал никаких выводов. И хотя во второй половине октября темп немецкого наступления значительно снизился, а в конце месяца оно почти совсем затормозилось [116] , и хотя немецкое население все более сдержанно и недоверчиво относилось к сводкам о достигнутых немецкими войсками успехах, Гитлер, упоенный крупными победами под Вязьмой и Брянском и большими трофеями, продолжал и в это время верить, что война фактически уже выиграна. В беседе с итальянским министром иностранных дел графом Чиано 25 октября 1941 года он не мог сказать ничего точного о сроках взятия Москвы, но утверждал, что в военном отношении (с точки зрения людских и материальных ресурсов) Россия уже разгромлена и что, вероятно, зимой ее постигнет судьба Наполеона. В мыслях Гитлер в это время был уже на Кавказе и даже в Индии, считал, что русская кампания в целом была уже закончена, так как Россия не сможет больше оправиться от понесенных потерь и «находится при последнем издыхании». Характерным было и то, что он не учитывал тех источников сырья, которые Сталин еще мог использовать. По мнению Гитлера, Россия была способна удовлетворить свои потребности в нефти только на 10 %, а марганца и молибдена не могла получать совсем. Он не хотел и слушать специалистов, которые были иного мнения. Видимо, исходя из точки зрения Гитлера, Кейтель собственноручно написал на докладной записке Томаса о возможностях материальной помощи России со стороны англосакских держав о том, что «фюрер лично ознакомился с этими известными цифрами и сомневается в их правильности».
116
Средний темп наступления группы армий «Центр» составлял в период со 2 по 15 октября 16 км в сутки, а 3-й танковой группы с 11 по 15 октября — 30 км в сутки, 2-й танковой группы с 30 сентября по 2 октября — 60 км в сутки. Во второй половине октября средний темп наступления снизился до 5,3 км в сутки. — Прим. авт.