Поворот

Фролов Вадим Григорьевич

— Кого это ты нахваливаешь? — спросила она сердито. — Кто это чудесная и прекрасная?

— Действительно, кто это? — спросил летчик. — Ты, Семен, случайно не знаешь?

Они засмеялись. И тут она посмотрела на меня и спросила:

— Это, наверно, Сеня?

— Он самый, — сказал летчик, — боевой парень. —

Он подмигнул, и я не понял: то ли он всерьез говорит, то ли смеется.

Пока я думал, обижаться или нет, женщина подошла ко мне совсем близко и я увидел, что она действительно очень красивая, даже лучше, чем на фотографии. Вот так. Значит, теперь уж к дяде Саше так запросто не заскочишь. Теперь он не один. Ну, что ж, на то и взрослые, чтобы жениться. И сам не знаю почему, я вдруг вздохнул. А женщина эта, улыбаясь, протянула мне руку.

— Ну, давай познакомимся. Я очень много о тебе слышала.

— Я тоже, — вежливо сказал я.

— Вот как? — удивилась она и засмеялась, а дядя Саша погрозил мне кулаком.

— Меня зовут Галя, — сказала она.

Я пожал ей руку и спросил:

— А отчество ваше как?

— Просто Галя, — она опять засмеялась, — ну, тетя Галя.

«Какая она тетя», — подумал я. Но называть ее Галей мне почему-то не хотелось, и я повторил:

— Нет уж, лучше отчество.

— Ух! — сказал дядя Саша. — Ты сегодня с церемониями, как английский лорд. Алексеевна она, Галина Алексеевна.

— Очень приятно, — сказал я. — Дядя Саша, вот ваши три рубля.

— Не пригодились? — Он внимательно посмотрел на меня.

— Нет. Ну, я пошел. Не буду вам мешать.

— Ты какой-то… занудный сегодня, Семен, — сказал дядя Саша. — Стряслось чего-нибудь?

— Нет, — сказал я, — ничего не стряслось. Просто я хотел с вами посоветоваться, но… — и я развел руками.

Дядя Саша сердито швырнул на пол тряпку, которой вытирал шкаф, подошел ко мне.

— Давай! — сказал он и сел напротив меня в кресло.

— Нет, — сказал я. — Лучше в другой раз. Вы заняты.

— Слушай, — сказал дядя Саша. — Помнишь, когда ты составлял свой, — он усмехнулся, — хронометраж. Я тебе сказал тогда, что не считаю время, потраченное на друзей, потерянным. Выкладывай!

Я замялся. Как бы так рассказать, чтобы он не понял, что все это со мной случилось? Ну, в общем, кое-как, крутя и вертя, спотыкаясь и запинаясь, чего-то придумывая, а чего-то не договаривая, я ему рассказал историю, которая будто бы в прошлом году случилась с одним моим приятелем. Только про подвал не сказал.

Дядя Саша внимательно взглянул на меня, и я постарался выдержать его взгляд.

— По-моему, — сказал дядя Саша, — и та девочка, которой он дал слово молчать, и сам он… твой приятель — довольно… хм-м… глупые люди.

— Она не глупая! — сказал я и осекся.

— Как же не глупая? — сказал дядя Саша. — Зачем же тогда она… брала с него слово? И он глупый, что дал такое слово. Нельзя

о таких делах молчать! Понимаешь, нельзя.

— Но он все-таки дал слово, да еще девочке, — сказала Галя.

— Я бы на месте твоего приятеля, — сказал дядя Саша, — все рассказал бы кому надо. И убедил бы эту глупую девчонку…

— Она не глупая! — почти, закричал я. — Она ведь тоже дала слово!

— Она его нарушила, рассказав все этому… твоему приятелю, — сказал дядя Саша жестко.

Фу-ты, ну-ты! Час от часу не легче. Не надо было рассказывать.

— Я пришел посоветоваться, а вы только ругаетесь, — сказал я обиженно.

— А ты-то чего обижаешься? — спросил дядя Саша хитро. — Мы ведь про приятеля твоего говорим.

— Ладно, — сказал я. — Что было, то было, но раз уж так получилось, то что бы вы сделали?

— Я бы пошел к этой глу… — начал дядя Саша, — к этой девочке, — поправился он. — И убедил бы ее, что она взяла с меня слово неправильно, и пусть она вернет его мне обратно. Вообще, я бы поступал сообразно обстоятельствам.

— Я так и думал, — сказал я с облегчением.

— А почему бы тебе не посоветоваться с отцом? — спросил дядя Саша. — Ведь он-то, наверное, в таких делах больше нашего понимает.

Я замотал головой.

— Напрасно, — сказал дядя Саша озабоченно. — Напрасно. Дело-то, кажется, серьезное. И, если ты сам не хочешь… — он замолчал и испытующе посмотрел на меня.

— Да почему я не хочу? — сказал я. — Я просто не могу.

— А не кажется ли тебе, — сурово сказал дядя Саша, — что в данном случае ты больше думаешь о себе, чем о других?.. Так что, наверно, придется мне подумать о других.

— Дядя Саша, — взмолился я. — Только…

— Ладно. Иди, а я подумаю.

От дяди Саши я сразу же помчался к М. Басовой. Будь что будет. Пусть она злится и шипит, но я скажу ей все, что думаю об этом деле, и потребую, чтобы она вернула мне мое слово.

М. Басовой, конечно, не было дома. Открыл мне Григорий Петрович. Вот гляжу я на него и никак не могу представить, что он был таким геройским парнем — разведчиком. А как бы он поступил на моем месте? Но неожиданно для себя я спросил его совсем о другом:

— Скажите, Григорий Петрович, а вот для того чтобы сделать доброе дело — можно наврать?

— Наврать?

— Ну, слово нарушить?

— Х-мм, слово нарушать, конечно, не годится… Но вот что интересно: сегодня уже второй человек спрашивает — можно ли нарушить слово. Удивительное совпадение.

Я, конечно, сразу сообразил, что это за человек. Ага, значит, и она переживает! Хотя, может, она про какое-то другое слово спрашивала.

— Семен, — осторожно сказал Григорий Петрович. — Это ваш секрет. Но что это все-таки за слово, которое вам нужно нарушить?

— Григорий Петрович, — сказал я, — можно, я вам ничего сейчас не скажу? Вы в разведку когда ходили, наверное, попадали в разные переделки?