Повседневная жизнь благородного сословия в золотой век Екатерины

Елисеева Ольга Игоревна

Впрочем, иногда в погожий зимний денек или на Масленицу Екатерина баловала придворных широким катаньем. Закладывалось трое больших саней по десять — двенадцать лошадей в каждые, сзади к ним цеплялись сани поменьше, и множество народу отправлялось в царском поезде за город к Чесменскому дворцу, где граф Алексей Григорьевич Орлов давал государыне и гостям обед. Затем гуляющие устремлялись проселочными дорогами к Неве. У казенной Горбылевской дачи были устроены высокие ледяные горы, с которых приехавшие катались на салазках, а императрица смотрела на них из теплого павильона на берегу реки. Вечером, накатавшись, насмеявшись и набарахтавшись в снегу, придворные «тем же поездом» ехали в Таврический дворец князя Потемкина, там ужинали и возвращались домой уже при свете факелов и осмоленных бочек. Перед санями императрицы скакал отряд лейб-гусар, такой же эскорт замыкал процессию.

В те времена в России еще не привилась

привычка ежедневной пешей прогулки в любую погоду. Путешествовать на своих двоих считалось уделом простолюдинов. Человеку благородного происхождения пристало разъезжать верхом или в карете. Рассказывая о жизни в Москве у княгини Дашковой, Кэтрин Вильмот писала: «Мы с Матти каждый день гуляем по глубокому снегу неподалеку от дома, чем немало развлекаем русских, которые буквально никогда не ходят пешком». Речь, конечно, о дворянах. Но и крестьяне предпочитали выходить зимой только по делам. В имении княгини Троицком желание сестер-ирландок гулять по заваленным сугробами дорожкам парка воспринималось дворней как странная затея. «Всякого, кто не имеет привычку сидеть взаперти, считают сумасшедшим, — жаловалась Кэтрин в письме Анне Четвуд. — Тем не менее каждый день я совершаю пешие прогулки перед завтраком и перед обедом» [199] .

199

Дашкова Е. Р.Записки. Письма сестер М. и К. Вильмот из России. М., 1987. С. 304, 309.

Чтобы изменить отношение к такому гулянью, понадобилась мода. Традиция совершать променады, невзирая на капризы природы, пришла из Англии. Позднее она соединилась с культурой дендизма — ежедневной прогулкой лондонского денди — и так попала к нам в первой четверти XIX столетия. Петербургские щеголи испортили немало брюк, путешествуя по слякотным улицам столицы и подражая собратьям из туманного Альбиона.

Екатерина II была одной из первых любительниц пеших прогулок Весной и осенью в погожие дни она позволяла себе размяться даже в Петербурге. Джакомо Казанова, посетивший Россию в 1767 году, встретил государыню именно во время моциона в Летнем саду, где она запросто прохаживалась одновременно с другими посетителями: «Тут я увидел в середине аллеи приближавшуюся ко мне государыню, впереди граф Григорий Орлов, позади две дамы. По левую руку шел граф Панин, она беседовала с ним. Я двинулся в живую изгородь, дабы пропустить ее; поравнявшись, она, улыбаясь, спросила, пленился ли я красотой статуй…» [200] Казанова показался Екатерине приятным собеседником, и она еще несколько раз удостоила его разговора во время утренних прогулок По словам итальянца, они происходили «спозаранку», когда в Летнем саду было еще мало народу.

200

Казанова Д.История моей жизни. М., 1990. С. 581–585.

Камер-фурьерский журнал показывает, что на прогулках Екатерину часто сопровождали ее придворные дамы: графиня П. А. Брюс, графиня А. С. Протасова, А. Н. Нарышкина или камер-юнгфера М. С. Перекусихина. К последним годам царствования относится забавный случай. Как-то императрица и одна из ее пожилых подруг, мирно беседуя, сидели на лавочке в Царском Селе. Мимо прошли молодые офицеры, только что сменившиеся с дежурства, и даже не поприветствовали старушек. Спутница Екатерины окликнула невеж и устроила им разнос за непочтение к государыне. «Полно, не сердись, — остановила ее императрица. — Лет тридцать назад они бы так не поступили».

«Монастырки»

Иногда после обеда Екатерина оставляла все дела и отправлялась навестить воспитанниц Смольного общества благородных девиц. С одной из них — Александрой Лёвшиной — она даже состояла в переписке. «Черномазая Лёвушка! Я хотела садиться в карету, когда получила твое приятное письмо, и намерена была ехать прямо в монастырь тебя увидеть, — сообщала государыня. — Но, извините, великий холод меня удержал… Когда большие морозы убавятся, я приеду на целое послеобеденное время присутствовать при всех ваших различных занятиях, ежели мои то позволят» [201] .

201

Русский архив. 1870. С. 530.

Со своей стороны императрица приглашала девушек к себе. Камер-фурьерский журнал запечатлел визиты смольнянок в загородные резиденции. Так, в мае 1776 года, во

время траура по великой княгине Наталье Алексеевне, в Царском Селе регулярно бывали четыре воспитанницы Смольного — Александра Лёвшина, Глафира Алымова, Наталья Борщева и Екатерина Нелидова [202] — все будущие фрейлины. Видимо, в грустные дни после смерти невестки императрице приятно было провести некоторое время в окружении молодых лиц. Переписка с Лёвшиной показывает, что «монастырки» катались в Царское к своей августейшей «подруге» и зимой. Как сложилась столь необычная дружба? И каким целям служила?

202

Камер-фурьерский церемониальный журнал 1776 года. СПб., 1866. С. 251.

Устав Воспитательного общества при Воскресенском Смольном монастыре был подписан императрицей 5 мая 1764 года. В этом закрытом учебном заведении в течение 12 лет должны были воспитываться девочки благородного происхождения, но туда же сразу стали принимать и дочерей солдат и матросов, а также петербургских мещан.

Через четыре года английский посланник в Петербурге лорд Чарльз Каскарт (Каткарт) писал, что И. И. Бецкой «имел любезность показать мне так называемый монастырь, где императрица воспитывает на собственный счет 250 девиц из знатных фамилий и 350 дочерей мещан и вольных крестьян. Принимают их в заведение в четырехлетнем возрасте, а выходят они девятнадцати лет.

Воспитанницы разделены на пять классов, из которых в каждом проводят по три года, изучая все науки, полезные для будущего состояния каждой из них. Я видел их спальни и присутствовал при их ужине. Ни что не может превзойти заботливости и успеха Бецкого и дам, занимающихся в этом заведении, которое еще находится в младенческом состоянии…

Полный недостаток средств к образованию, особенно между женщинами, и множество французов низкого происхождения, сумевших сделаться необходимыми во всех семействах, вот два обстоятельства, подавших императрице эту мысль, выполняемую под ее личным наблюдением и с величайшим усердием» [203] .

203

Сб. РИО. Т. XII. СПб., 1873. С. 369–371.

Программа Смольного была выдающейся для своего времени, по сложности и в наборе наук мало уступая Сухопутному корпусу, где получали образование предполагаемые мужья «монастырок». Девушки изучали Закон Божий, русский, французский, немецкий и итальянский языки, арифметику, физику, историю, географию, архитектуру, геральдику, рисование, танцы, музыку, рукоделие и даже токарное ремесло. Искусства преподавали учителя из Академии художеств.

Большое место было отведено сценическому мастерству, поскольку в Смольном существовал свой театр, где воспитанницы пели, танцевали, ставили трагедии и комические оперы. Недаром художник Д. Г. Левицкий, в 1772–1776 годах исполнявший по заказу Бецкого серию портретов смольнянок, изобразил большинство девушек именно в сценических амплуа. Е. И. Нелидова, А. П. Лёвшина и Н. С. Борщева танцуют, Г. И. Алымова играет на арфе, Е. Н. Хрущева и Е. Н. Хованская исполняют роли в комической опере итальянского композитора Кампи «Капризы любви, или Нинетта при дворе».

Воспитанницы жили в Смольном двенадцать лет. Новый прием происходил каждые три года. Внутри весь курс обучения делился на четыре ступени или «возраста» с пребыванием в каждом по три года. Девушки разных «возрастов» носили платья определенного цвета. Самые маленькие — кофейные или коричневые, поэтому на внутреннем языке Смольного наивность или ребячливость называлась «кофейностью». Второй возраст — голубые, третий — серые и, наконец, старшие одевались в белое. Эти скромные на вид наряды шились из дорогих качественных тканей. Для повседневной носки употреблялся камлот — шерсть с примесью шелка английской выделки. Для праздников шелк [204] . В одном из писем Лёвшиной Екатерина просила: «Поздравьте от меня ваших кофейных кукол, приголубьте голубых обезьян, поцелуйте серых сестер и обнимите крепко белых резвушек, моих старых друзей» [205] .

204

Петинова Е.Фрейлины ее величества. СПб., 2000. С. 20.

205

Письма Екатерины II девице Левшиной // Дашкова Е. Р.Записки. М., 1990. С. 333.