Повседневная жизнь Дюма и его героев
Шрифт:
Впрочем, Фигаро — не литературный аналог Причарда Он создан из сплава нескольких животных, которых писатель знал в жизни. Например, эпизод с похищением бараньего сердца почти полностью повторяет аналогичный эпизод из «Моих мемуаров», только там героем оказывается пес Пирам, тот самый, с которым Дюма совершил свое первое путешествие в Париж.
Итак, животные в романах Дюма создают фон, они же зачастую играют решающую роль в судьбе хозяев: Фигаро приносит неожиданный доход, а сенбернар Ролан-Брезиль из романов «Парижские могикане» и «Сальватор» помогает разоблачить преступника, отыскав тело убитого ребенка. Совсем уж фантастическую роль играет, конечно, Блэк, но Блэк все-таки не совсем собака, — как мы уже говорили, он являет собой собачье воплощение человеческой
Иногда появление животного в романе символично, оно подсказывает читателю дальнейшее развитие сюжета. Так, в «Графине де Монсоро» лань Дианы погибает от рук графа де Монсоро, принявшего ее на охоте за обычную дичь. В глазах же самой Дианы смерть лани становится ужасным предвестником преследований, которым впоследствии ее подвергнет граф. Случай с ланью выявляет жестокий нрав Монсоро, и читатель догадывается, что с людьми главный ловчий обращается не лучше, чем с несчастным животным.
А портрет Генриха III дополняют его многочисленные собачки, общением с которыми он скрашивает часы одиночества и уныния. Любимейшая из них — Master Love(в переводе почему-то Мастер Лов), черная болонка, присланная в подарок Марией Стюарт. С этой собачкой Генрих устраивает невинные драки, всюду берет с собой, даже является с ней посмотреть казнь Сальседа.
«Генрих все время играл с Мастером Ловом и всякий раз, когда собачка сжимала его изнеженные пальцы своими острыми зубами, приговаривал:
— Ах ты бунтовщик, ты тоже хочешь меня укусить? Ах ты поддал собачонка, ты тоже покушаешься на твоего государя? Да что это — сегодня все решительно в заговоре!
Затем Генрих, притворяясь, что для этого нужны такие же усилия, какие потребовались Геркулесу, сыну Алкмены, для укрощения Немейского льва, укрощал мнимое чудовище, которое и всего-то было величиной с кулак, с неописуемым удовольствием повторяя ему:
— А! Ты побежден, Мастер Лов, побежден, гнусный лигист, Мастер Лов, побежден! Побежден! Побежден!» («Сорок пять». Ч. И, XXIV).
Стоит ли говорить, что описанный в романе эпизод происходит вскоре после неудачной попытки Лиги свергнуть короля!
Конечно, в исторических романах Дюма более сдержан в описании животных, нежели в мемуарных произведениях или в романах о любви. В книгах о прошлых столетиях животные исполняют по большей части второстепенные роли, хотя при этом их образы не менее ярки и выразительны. Кто не помнит, например, рыжего мерина, на котором д’Артаньян впервые прибыл в Париж! Знаменитый мерин остался в нашей памяти благодаря не только роману, но и множеству различных экранизаций, ни одна из которых не могла обойтись без включения в список действующих лиц столь своеобразного персонажа.
Глава четырнадцатая
Что носится в воздухе
Каждая эпоха погружена в свою атмосферу, и атмосфера эта слагается не только из важных событий, которые вписываются в Историю, не только из хитросплетений интриг и симпатий или антипатий людей, партий, сословий и классов. Бытовой исторический материал: жилища, одежда, еда — также не исчерпывает духа эпохи. Всегда остается нечто еще — то, что носится в воздухе, воздействует на умы и настроения, отражает эпоху и исчезает вместе с ней. Одно дело громкие имена деятелей культуры, другое — представление об образованности, о культурном человеке вообще в каждый исторический период. Одно дело великие классовые столкновения, другое — мелкие закулисные ходы, свойственные данной эпохе политические разглагольствования на улице. Одно дело искусство, театр, другое — мелкие частные забавы людей. А еще есть анекдоты, сплетни, намеки, которые через сто лет уже невозможно понять без комментария. Из всего этого и слагается атмосфера повседневной жизни, и чем отдаленнее эпоха, тем меньше мы знаем о ней. Так давайте обратим внимание на то, как подобные «мелочи» проявлялись в жизни и творчестве Александра Дюма.
Александр Дюма фактически был самоучкой. Вот еще одно
Возможно, буйный темперамент и стремление как можно скорее достичь чего-то в жизни не позволили бы Дюма спокойно учиться в университете, даже если бы у него была такая возможность. Что же касается самостоятельного изучения различных вопросов и посещения интересных лекций, чтения книг по литературе, истории, политике и массе других предметов, то этим писатель занимался всю жизнь, занимался страстно, как сейчас принято говорить, «с полным погружением». При этом «погружался» он сам, не дожидаясь появления учителей и наставников.
Начиналось же все весьма традиционно. Живя в Виллер-Котре, Дюма получил некоторое начальное образование, однако оно было, скажем прямо, весьма умеренным, и если его хватало для службы у нотариуса, то мечтать завоевать Париж с этаким багажом было бы наивно.
Мать будущего писателя была недостаточно обеспечена, чтобы оплатить образование сына, а получить стипендию в императорском лицее оказалось невозможно. Одно время Мари-Луиза подумывала о том, чтобы отправить Александра в суассонскую семинарию. Такая возможность появилась после того, как один из ее кузенов оставил по завещанию стипендию для обучения в этом заведении любого из своих родственников, кто пожелал бы получить образование. Мари-Луиза воспылала надеждой, но Александра уговорить не удалось. Дюма-отец — и семинария! Вы можете себе представить что-нибудь подобное?
Поэтому после нескольких лет стихийного обучения игре на скрипке (мы уже знаем, что оно не принесло успеха), фехтованию и разнообразным способам браконьерства в лесах Виллер-Котре юный Дюма отправился получать более систематическое образование в коллеж аббата Грегуара. Насколько систематическим было обучение и насколько усердно относился к нему юный Дюма, мы умолчим. Но думается, что некоторое представление об обучении в коллеже и об успехах учеников можно получить из следующего отрывка из романа «Анж Питу», тем более что описанный в нем аббат Фортье обучает детей именно в Виллер-Котре.
Часы на городской башне бьют одиннадцать, и ватага мальчишек вырывается из здания коллежа на площадь.
«Одни сбились кучками и принялись запускать волчок, другие занялись игрой в котел, гоняя камушек по начерченным мелом квадратам, остальные же расположились вокруг выкопанных по кругу ямок, в которые стали закидывать мячик, причем попадание или непопадание его в ямку определяло выигрыш или проигрыш пустившего мяч.
Кроме озорных школьников, которых обитатели немногих домов, что выходят на площадь, наградили званием шалопаев и которые по преимуществу одеты были в штаны, продранные на коленях, и в куртки с дырами на локтях, имелись и те, кого называли послушными, и кто, по мнению кумушек, несомненно, был усладой и гордостью родителей; отделясь от толпы, они, каждый неся свою корзину, каждый своей дорогой, медленно, нога за ногу, что свидетельствовало об их сожалении, побрели под отеческий кров, где в качестве награды за отказ от участия в общем веселье их ожидал кусок хлеба с маслом или с вареньем. Их штаны и куртки были, как правило, целы и вообще имели приличный вид, что наряду со столь превозносимой послушливостью и делало их предметом насмешек, а то и ненависти со стороны не столь хорошо одетых, а главное, куда менее дисциплинированных соучеников.